особенно насчет Ивана Бугаева. Скажи, что это особенно важно.
— Скажу. А ты там у себя «молнию» выпусти.
— Договорились. У вас там все в порядке?
— На гумне один амбар раскрыло.
— Это не страшно. Накроем.
— А еще пшеница полегла мироновская.
Илья Иванович помолчал. Скверное это дело, когда ложатся хлеба. Колосья добрые, зерно веское, а взять его как? В прошлом году у Березовой балки вот так легли — пришлось пускать по следам комбайна косарей-ручников. Придется и в этом году.
НОЧЬЮ НА ГРОМКЕ
У Ильи Ивановича слово верное. Как только скирдовальщики положили последний клочок сена на стог, он погрузил на машину оставшиеся дубовые слеги, сказал колхозникам:
— Обещал я Анне Петровне помощь. Не дал ей хату помазать, а там еще и погреб завалился. Работы одному на целую неделю, а мне отрываться на столько нельзя. Может, заедем всей бригадой?
— Ой, что вы, Илья Иванович, — застыдилась Анна Петровна. — Мы сами. Погляди, какие у меня помощницы.
— Хорошие, — начали расхваливать девчонок скирдовальщики.
— Хорошие-то — хорошие, а на погреб мужчину надо.
— А мы сами дела мужские делаем, — подала голос Шурка. — И погреб сделаем сами.
— Шурка! — Анна Петровна строго взглянула на дочь. — Не встревай в разговор взрослых. Сколько раз тебе говорить!
Договорились так: сейчас Илья Иванович завезет и сбросит слеги, Ванятка и Лешка возьмут лошадей домой, а рано утром запрягут их в телегу и съездят за глиной к Громку. Натка и Шурка останутся поварихами…
— Противогаз неси, — сказал Ванятка Лешке.
— Утром захвачу.
— Утром будет некогда. Надо испытать сейчас.
— Да ведь ночь уже…
— Чудак. У нас лошади. Смотаем быстро.
Разве мог терпеть Ванятка до утра? Нет, если он задумал что, не отложит до завтра.
Лешка сбегал домой, взял противогаз и выскочил во двор. Мать заметила, окликнула из окна:
— Лешка! Ты куда на ночь глядя? Что же ты, негодник, совсем от дома отбился! Вернись.
Незаметно сунул противогаз в заросшую лебедой подворотню, вернулся, стал объяснять.
— Я к Бугаевым. Лошадей надо поить.
— Без тебя не обойдутся?
— Бригадир нам с Ваняткой велел. И сена скосить на ночь, им надо, — еще приврал для верности Лешка.
— Какой деловой стал. А дома палец об палец не стукнешь.
И началось: «кадушки рассохлись, сейчас же воды налей» (как будто нельзя налить завтра), «капуста уже два дня не поливалась» (сами не полили бы, наверно, дней десять), «сходи к Деминым, у них хорошая хлебная закваска» (наверное, жили бы без хлеба, не будь Лешки). Всегда вот так получается: когда тебе некогда от своих дел — наваливаются дела домашние.
Противогаз лежит, Ванятка ждет и, наверное, злится. А делать нечего: надо приниматься за работу.
Раздосадованный Лешка взял два ведра и пошел к колодцу.
Скрипит, то и дело кланяясь, журавец. Лешка переворачивает в кадушку одно ведро за другим. Вода гукает, падая в кадушку и выливаясь тонкими струями, шуршит по траве. Какое противное дело — наливать рассохшиеся кадушки. Все равно, что наполнять водой решето.
В левадах у моста послышалось цоканье копыт. Лешка догадался, что это едет Ванятка. Не дождался.
Ванятка привязал к плетню лошадей, пошел к колодцу.
— Сколько можно ждать, синьор? — сердито спросил.
— Да видишь вот…
— Вижу. Дай мне противогаз, я один катану на Громок.
Лешка обиделся: разве можно, чтобы без него делать такое важное испытание. Эгоист все-таки Ванятка.
— Ты лучше съезди к Деминым за закваской да помоги. Быстрее вдвоем сделаем…
— Ладно, переливай из пустого в порожнее.
…Уже стемнело, когда они подъехали к Громку. Ночь была тихая, но камыши качались, шелестели, как при ветре. Иногда слышался звук, словно кто-то резко повел опущенной в воду рукой. Это щуки гоняли за мальками.
Ванятка отвинтил противогазную коробку, разделся, натянул на голову маску и полез в воду. Лешка, держа в руках конец гофрированной трубки, побрел следом. Забравшись на глубину повыше пояса, Ванятка присел, скрывшись с головой. Лешка держал конец трубки, чтобы в нее не залилась вода.
Здорово все-таки придумал Лешка! Сидит себе Ванятка под водой, и хоть бы что ему! Только немного обидно: придумка его, Лешкина, противогаз — тоже, а главное делает Ванятка. Всегда вот так получается: в помощниках Лешка у Ванятки. Лучше бы сам сначала попробовал… Вылетел с языком: «У меня маска есть».
От того, что нещадно ели комары, Лешке становилось еще обиднее. Он потянул трубку дважды вверх, что означало: «вылезай». Ванятка вылезать не хотел, Лешка переломил конец трубки, и «водолаз» тотчас вылетел из воды.
— Ты чего? — сердито спросил он. — За эти шуточки по шее схватишь, понял?
— Понял… Ну, как? Можно работать в ней?
— Можно, — смягчился Ванятка. — Только очки потеют.
— Дай-ка я попробую.
Едва Лешка нырнул в глубину, как тут же поднялся. Сорвал маску.
— Ты чего? — удивился Ванятка.
— Велика маска, возле ушей пропускает… Ты-то вон какой лобастый, — с огорчением и завистью сказал Лешка.
Ванятка был доволен. Теперь нужно придумать, как удлинить трубку, чтобы обходиться без помощи Лешки. Не будет же он все время держать трубку, когда Ванятка будет на дне.
По дороге домой придумали. В школе есть длинный резиновый шланг, пристроенный к насосу для полива школьного сада. Если отрезать от него метра три — будет в самый раз. Шланг приделать к гофрированной трубке, конец трубки привязать к накаченной воздухом автомобильной камере — и полный порядок.
— Может, лучше попросить шланг у уборщицы, — робко высказал свое опасение Лешка. — Все-таки школьный это шланг. Узнают.
— Сам не проболтаешься — не узнают.
Лешка мучительно придумывал: как бы это улизнуть от добывания шланга. Пускай Ванятка сам. А подумав, решил:
— Не буду резать шланг.
— Сдрейфил, — упрекнул Ванятка Лешку. — Ладно, я сам постараюсь.
ВЕСЕЛЫЙ ДЕНЬ
У Ванятки и Лешки была самая муторная работа: они месили лошадьми глину. Лошади не хотели вертеться на маленьком пятачке, то и дело выходили из круга, пугались, когда женщины бросали им под ноги пшеничную мякину и плескали ведрами воду. Ребята голыми пятками били в бока упрямых месильщиков, а они то перескакивали круг, то, пятясь задом, брезгливо переступали по замесу передними ногами. В пору хоть самим засучивай штаны и начинай месить. С горем пополам сделали.
Женщины с ведрами глины, как муравьи, облепили дом. Слышались смачные шлепки глины, которую женщины горстями бросали на стены.
Работы хватало всем.
Илья Иванович с косарями
