ничего из этого делать, и мне это определенно не нравится. Но уверяю тебя, Лидия, мой босс готов. И он сделает все, чем я угрожал, и даже больше.
Я смотрю на нее сверху вниз, надеясь, что она видит, насколько я серьезен.
— Так что же ты выбираешь, Лидия Петрова?
5
ЛИДИЯ
Что я выберу?
Все, что я могу сделать, чтобы не начать дрожать, когда смотрю на Левина, это думать, что он не сможет этого сделать, но мне быстро становится очевидно, что он сможет.
Я не совсем понимаю, кто этот человек, чем он занимается и на кого работает, хотя я больше не верю, что это просто гребаное частное детективное агентство, это точно, но я начинаю верить, что он может делать практически все, что, блядь, захочет. Я знаю, кто-то, должно быть, слышал мои крики ранее, когда я пыталась сбежать, я намеренно старалась быть достаточно громкой, чтобы кто-нибудь мог прийти мне на помощь или вызвать полицию, но в коридоре за пределами комнаты стоит мертвая тишина.
Кем бы ни был Левин на самом деле, кем бы ни был его босс, о котором он упоминает, мне становится ясно, что он, по крайней мере в какой-то степени, выше закона. Люди, которые должны защищать таких, как я, закрывают глаза на то, что делает он и люди, на которых он работает.
Я крепко сжимаю край кровати, заставляя себя не дрожать, не плакать, а думать.
Он собирается держать меня в этом гостиничном номере, это совершенно очевидно. Он хочет, чтобы я вернулась к Грише, чтобы я могла узнать информацию, которой он еще не поделился со мной. А потом… что?
Он соберет информацию, отвалит, а я возвращаюсь к своей жизни, чувствуя себя дерьмово после того, как провела бог знает сколько времени в постели мужчины, от которого меня теперь физически тошнит?
При мысли об этом меня снова начинает тошнить.
— Я не могу в это поверить, — шепчу я, с трудом сглатывая. — Ты бы подверг старую женщину риску, чтобы заставить меня…
— Не я, — поправляет Левин, и я бросаю на него сердитый взгляд.
— Что? Ты всего лишь бедный исполнитель? Прости, но я не совсем верю в это. Твой босс втравил тебя в это, прекрасно. Но ты все еще работаешь на такого человека, что заставляет тебя...
Левин разочарованно вздыхает, опускаясь обратно на свое место. Я удивленно моргаю, глядя на него, я могла бы сбежать прямо сейчас, если бы захотела, хотя я все еще думаю, что ему удалось бы остановить меня прежде, чем я успела бы выйти за дверь. Однако его отступление заставляет меня чувствовать себя обязанной сделать то же самое, чего, вероятно, он и добивался.
В любом случае, я опускаюсь обратно на край кровати, и мы смотрим друг на друга через пространство, в тупик.
— Я не думаю, что ты хочешь, чтобы твой босс знал, что я причинила тебе боль, — говорю я ему, прищурив глаза. Возможно, я не знаю никакого хорошего выхода из этого положения тем более, что я верю, что он действительно сделает то, чем угрожает, и отключит мои аккаунты, но это не значит, что я собираюсь сдаться без боя. — Я думаю, это поставило бы под угрозу и твою работу, если бы он знал, сколько проблем у тебя было с одной девушкой…
— У меня не было бы столько проблем, если бы я не был осмотрителен в своих методах, — рычит Левин с предупреждением в голосе. – И я могу сказать тебе, Лидия, что мой босс… нет. Большинство мужчин, которые на него работают, я бы сказал, все мужчины, хотя я ненавижу обобщать, тоже нет.
— Так говоришь ты.
— Не будь бойкой. — Левин в ответ прищуривает глаза. — Ты же не хочешь, чтобы кто-то другой занимался этим, Лидия. Ты можешь подумать, что я монстр, но я гребаный ангел по сравнению с другими мужчинами, которые работают со мной. Я не причиню тебе вреда или насилия, я не заставлю тебя истекать кровью или причиню тебе какую-либо боль. Во всяком случае, физическую боль, — добавляет он, уголки его рта слегка кривятся. — Я уверен, ты чувствуешь, что возвращение к Грише причиняет тебе эмоциональную боль прямо сейчас. И мне это не нравится, но это необходимое зло моей работы. Положить конец махинациям Гриши важнее…
— Важнее моего счастья? Здоровья моей бабушки?
— Да. — Слово обрывается, и Левин откидывается назад, его пронзительные голубые глаза устремлены на меня. — Я не знаю тебя, Лидия, и ты не знаешь меня. Когда это закончится, мы больше не будем иметь ничего общего друг с другом. Но тот факт, что я тебя не знаю, означает, что у меня нет сочувствия, которого ты, похоже, от меня ожидаешь.
— Я не думаю, что ты знаешь, что означает это слово.
— Посмотрим. — Он складывает руки вместе, спокойно глядя на меня. — Тебе нужно принять решение, Лидия. Так что прими его. Или не делай этого, но я могу сказать тебе, что, если ты этого не сделаешь, я начну процесс звонков с просьбой заморозить твои ресурсы.
— Я хочу, чтобы мне заплатили. — Бесцеремонно выпаливаю я эти слова, и Левин поднимает бровь.
— О, Лидия. Я и не думал, что ты такая меркантильная.
— Ты называешь меня меркантильной? — Свирепо смотрю на него. — В любом случае, я неправильно выразилась. Я хочу, чтобы ты заплатил не мне. Я хочу, чтобы деньги пошли моей бабушке. Ты можешь разместить это на моем счете, а затем перевести это ей, но это не для меня. Она заслуживает большего, чем то, что я могу ей отправить, и...
— Десять тысяч. Левин произносит это со спокойствием человека, который ожидал такого исхода. — Не испытывай судьбу, Лидия, я и так достаточно щедр.
— Десять тысяч рублей – ничто...
— Десять тысяч долларов. Американской валюты. Я переведу их в рубли. — Он спокойно смотрит на меня. – Это весь обмен, который я сделаю, Лидия, и я серьезно. Теперь мне нужен ответ.
Я смотрю на него, мое сердце колотится где-то в горле. Я не хочу этого делать. Все во мне восстает при мысли о возвращении к Грише, о том, чтобы говорить и делать вещи, необходимые для выполнения миссии, в которую Левин, похоже, решил меня вовлечь. Не прошло и
