навстречу, когда я прижимал ее к двери, или о том, как сильно я хочу узнать, как она выглядит под этой сомнительной одеждой. Я, конечно, не могу думать о том, что в этот самый момент у меня возникает безумное желание прикоснуться к ее дрожащему подбородку и успокоить ее, сказав, что все будет хорошо.
Для нее этого не будет, по крайней мере, какое-то время. Ей придется вернуться к мужчине, которого она справедливо ненавидит, и получить нужную мне информацию. И я не могу расстраиваться из-за этого, у меня нет для этого причин.
— Он сказал, что любит меня, — шепчет Лидия, ее голос дрожит вместе с подбородком, как будто она вдруг изо всех сил старается не заплакать. — Я не могу, Левин, пожалуйста. Я просто не могу.
Звук моего имени на ее губах заставляет меня замереть, мой член снова подергивается в джинсах. Это звучит так хорошо, почти музыкально, и слишком легко представить, как она выкрикивает это имя в постели, если бы я раздел ее и прижал к этим хрустящим белым простыням, если бы я раздвинул руками ее стройные бедра и наконец обнаружил, какова она на вкус, как же хочется узнать, стала бы она стонать мое имя или выкрикивать его, а еще лучше, и то, и другое.
Ради всего святого, возьми себя в руки.
Мне нужно потрахаться, и как можно скорее. Но сейчас мне нужно убедить Лидию сделать то, о чем я ее прошу, иначе у нас обоих будут проблемы посерьезнее.
— Я понимаю, — говорю я спокойно. — Но все это не имеет значения. Гриша замешан в очень плохих делах, Лидия. И нам нужны доказательства этих вещей, чтобы мы могли разобраться с этим вопросом.
— Найди кого-нибудь другого. — Она решительно выставляет вперед острый подбородок, глядя на меня сверху вниз. — Я не могу этого сделать. Я не могу вернуться к нему, притворяться, что люблю и хочу его. Я не буду унижаться ради тебя, умолять мужчину, который лгал мне, возвращаться к нему. Черт возьми, я не хочу поступать так с его женой. Она этого тоже не заслуживает.
— Это должна быть ты.
— Почему? — Голос Лидии повышается, тонкий, высокий и жалобный. — Если он трахал меня, я уверена, что он трахал других. Попроси какую-нибудь другую девушку сделать это.
— У него их много, — признаю я, хотя знаю, что это не улучшит ситуацию. — Но ты единственная, с кем у него были настоящие отношения, он относился к тебе как к девушке. Я думаю, что он по-своему любит тебя. Многие мужчины, которые держат любовниц, любят их, Лидия...
— Это не любовь. Ее голос резкий и заостренный, как нож, вонзающийся в острие.
— Я был бы склонен согласиться с тобой. — Я пожимаю плечами. — Но это не имеет значения, Лидия. Важно то, что он верит, что любит тебя и что он примет тебя обратно. Это должна быть ты. Было бы слишком сложно попытаться уговорить другую девушку начать с ним отношения с нуля, чтобы получить информацию.
— А как же его жена? Она, должно быть, тоже на него разозлилась после…
— Мы рассматривали этот вариант, — спокойно говорю я. — По мнению моего босса, его жена не поведется и даже может быть сама вовлечена в его деловые дела.
— Ну, я тебе тоже помогать не буду. — Лидия скрещивает руки на груди, за мгновение снова превращаясь из плаксивой в вызывающую. — Я не собираюсь возвращаться к нему. Меня тошнит от одной мысли о нем. Я тоже влюбилась в него, а он лгал мне. Сейчас я его ненавижу.
Я тоже в него влюбилась. Эти слова не должны задевать меня, не должны вызывать у меня прилив ревности при мысли о том, что Лидия говорит Грише Федорову, что любит его, что хочет быть с ним вечно. Мне должно быть наплевать на то, что она чувствует к нему так или иначе, пока миссия выполнена.
Я не знаю, как эта девушка так быстро проникла мне в голову и под кожу, но мне нужно это исправить, и быстро. Владимир не потерпит подобной чепухи, а я не могу рисковать облажаться. Я быстро поднялся в рядах синдиката, но я видел, как другие падали так же быстро.
— Ты сможешь. — Я глубоко вздыхаю. — Не усложняй это, Лидия…
— Ты не можешь заставить меня. — Теперь ее голос звучит упрямо и раздраженно, и это раздражает меня. — Что ты собираешься делать, держать меня пленницей в этой комнате, пока я не соглашусь? Это не сработает и не даст тебе информации о Грише.
— Ты права, что это не даст мне такой информации, — соглашаюсь я. — Но ты быстро сдашься, я тебе это обещаю. Хотя нет необходимости затягивать с этим…
— Я сказала нет. — Она встает с кровати, как будто собирается пройти мимо меня. — Я ухожу сейчас…
Я так же быстро встаю, становясь между ней и дверью.
— Нет, ты не уходишь. Если ты откажешься, я оставлю тебя здесь и заморожу твои счета.
Она замирает, глядя на меня снизу вверх.
— Что? Ты не можешь этого сделать...
— Уверяю тебя, я могу.
— Частное детективное агентство не может. — Ее глаза широко распахиваются, когда до нее доходит: возможно, я и не признавался вслух, частью чего я являюсь, но до нее доходит, что это гораздо сложнее, чем просто частное сыскное агентство. — Что это, черт возьми, такое?
— Тебе не нужно знать больше, — осторожно говорю я. — Но ты не выйдешь из этой комнаты, Лидия, пока не согласишься. И если ты этого не сделаешь, я заморожу твои счета, и деньги, которые ты отправляешь своей дорогой бабушке, которые не дойдут до нее. Пройдет не так уж много времени, прежде чем она не сможет покупать еду или лекарства, и довольно скоро начнутся перебои: свет, газ, даже оплата за ее квартиру. И если ты все еще будешь отказываться...
Я не думал, что глаза Лидии могут расширяться до такой степени ужаса, но это так. Она тяжело сглатывает, и я снова вижу дрожь на ее подбородке, хотя она хорошо это скрывает.
— Ты монстр, — шепчет она. — Монстр…
— Нет, я не собираюсь им быть. — Я качаю головой. — Я не хочу
