целого дня после событий сегодняшнего утра, которые привели к нашему расставанию, но с тех пор столько всего произошло, что мне кажется, будто прошли недели.
Только этим утром я думала о том, как мало мне хотелось возвращаться в свою дерьмовую, холодную квартиру, но прямо сейчас я чувствую, что готова на все, чтобы вернуться туда, даже если для этого придется дрожать у сломанного радиатора. Все, что угодно, лишь бы не сидеть напротив этого красивого мужчины с холодным лицом, который предлагает плохие варианты.
Я не хочу этого делать, но я не вижу никакого выхода. Я не вижу спасения, и он знает, где я живу. Он знает, где живет моя бабушка. Что бы я ни делала, куда бы ни шла, если он твердо решил заставить меня это сделать, он найдет меня. И, возможно, не он придет за мной следующим, схватит меня и утащит в комнату, чтобы… убедить.
Я верю, что он сделает все, чем мне угрожает. Одного этого, вероятно, было бы достаточно, чтобы в конце концов заставить меня согласиться на это. Что касается меня, то я могу выстоять. Но мне невыносима мысль, что моя бабушка может остаться без электричества, тепла, еды и даже без жилья.
И теперь он подсластил банк суммой денег, которая действительно изменила бы качество ее жизни, чего я отчаянно пытаюсь достичь. Я не дура, я знаю, что у нее осталось не так много времени. Но все, чего я хочу, – это время, когда ей будет комфортно.
— Хорошо. — Мой голос звучит тихо и неуверенно, и я прочищаю горло, расправляю плечи и смотрю Левину прямо в глаза. Что бы из этого ни вышло, что бы мне ни пришлось сделать, я не позволю ему увидеть мой страх. — Хорошо, повторяю я, на этот раз более четко. — Я сделаю это. Но я ни шагу не сделаю из этой комнаты и не скажу ни слова Грише, пока эти деньги не поступят на мой счет и не будут переведены моей бабушке.
Губы Левина подергиваются, и не в первый раз, я думаю, он пытается сдержать улыбку.
— Ты упрямая, — говорит он с ухмылкой. — Это качество, которое, как я вижу, наверняка усложнит мою жизнь. Но я почти уверен, что тебе следует почаще работать на нас.
— После этого я больше никогда не буду работать ни на тебя, ни на кого-либо с тобой, говорю я ему со свирепым взглядом. — Я делаю это по принуждению, потому что ты вынудил меня к этому. Не потому, что я хочу этого. Мне все равно, что ты думаешь обо мне. Я ненавижу тебя.
Это не совсем правда. Часть меня, та часть, которую я не хочу рассматривать слишком пристально, чувствует тепло и сияние от того, как он назвал меня упрямой, с чем-то близким к восхищению в его голосе, смешанному с чем-то вроде нежного раздражения. Меня не должно волновать, что он думает обо мне, но эта крошечная часть меня волнует.
Это та же часть, в которой я почувствовала прилив сил, когда он прижал меня к двери и когда он говорил о том, чтобы привязать меня к кровати.
Я никогда раньше не встречала такого человека, как Левин. Я серьезно говорю, что ненавижу его, в этот момент я ненавижу, но я также более чем немного очарована им. Он опасен и красив, хитер и загадочен, и я заперта с ним в гостиничном номере, кто знает, как долго.
Какой, на самом деле, резонанс.
— Я согласна на твои условия, при условии, что ты выполнишь свою часть сделки, – говорю я ему, надменно вздергивая подбородок. – Итак, когда я смогу вернуться в свою квартиру?
Левин ухмыляется.
— Пока я не решу, что могу доверять тебе в том, что ты не снимешь все свои деньги и не уедешь первым поездом из Москвы, и когда я увижу какие-то реальные результаты. До тех пор, как я сказал, ты останешься в этой комнате. Ты выйдешь, когда я тебе скажу, чтобы повидаться с Гришей. Ты останешься с ним на столько времени, сколько потребуется, чтобы сохранить видимость ваших отношений, а затем вернешься сюда и отчитаешься передо мной. — Он непоколебимо выдерживает мой взгляд, его голос холодный и ужасно деловитый. — Теперь ты работаешь на меня, Лидия, ценой продолжения твоей жизни и жизни твоей бабушки, подслащенной десятью тысячами долларов США. Твой контракт истекает, когда я скажу, и не раньше.
Я чувствую, как мое горло сжимается от беспокойства при каждом слове, руки сжимаются в кулаки.
— Когда ты собираешься сказать мне, что именно тебе нужно от Гриши?
— Скоро. — Левин встает, его высокая фигура разворачивается передо мной, и на мгновение я оказываюсь почти на уровне его паха, все еще сидя на кровати. Я ничего не могу с собой поделать, мой взгляд скользит к его молнии, и я вижу едва заметные очертания его члена, прижимающегося к джинсовой ткани его обтягивающих черных джинсов.
Он больше не твердый, может быть, в лучшем случае немного возбужденный, что просто подтверждает то, что я чувствовала, когда он прижимал меня к двери... он чертовски огромен.
Больше Гриши, это точно.
Эта мысль не должна заставлять мой желудок сжиматься, а между ног разливать тепло, но это так. Часть меня даже хочет толкнуть его, разозлить, просто на тот случай, если я снова почувствую, как он прижимается ко мне. Но я также почти уверена, что Левин не тот человек, с которым я хочу начинать что– то, что не уверена, что смогу закончить. Возможно, он не из тех, кто заставляет меня, но я уверена, что даже у него есть свои пределы.
Он проходит мимо меня, как будто вообще ничего не замечает, направляясь к кожаной спортивной сумке, стоящей рядом с комодом. Я чувствую болезненный укол беспокойства, когда он тянется к ней, одному Богу известно, что там внутри, но я должна верить, что он не причинит мне вреда. Что он сдержит свое слово.
Это все, что есть между нами на данный момент. Хрупкое доверие, что, если я сдержу свое слово, он сдержит свое.
Это не так уж много для начала отношений, даже рабочих.
Но это все, что у нас есть.
6
ЛИДИЯ
То, что Левин достает из спортивной сумки, достаточно безобидно. Это телефон: тонкий и черный, раскладной, явно одноразовый. Он протягивает его мне, и хотя он
