Ирен тихонько теребит застежки купальника, уставившись на свои ноги. «Но я была так счастлива на своей дорожке», – шепчет она. Элис говорит: «Я тоже».
Некоторые, однако, чувствуют странное облегчение. Все то ужасное, чего мы так долго ждали, наконец-то произошло. Камень свалился. Тень ушла. Неопределенность закончилась. Вот он. Конец. Веселье окончено. Теперь можно двигаться дальше.
Наверху жизнь продолжается своим чередом. Дети кричат в парке, молодые люди сидят в кафе, пьют черный кофе и безмятежно улыбаются в свои телефоны, терпеливые старики, не отрывая глаз от горизонта, сантиметр за сантиметром мрачно толкают свои зеленые как теннисный мяч ходунки по тенистой стороне улицы. Посторонись! Всякий раз, когда мы сталкиваемся с кем-то из знакомых, мы испытываем тревогу и чувствуем свою уязвимость, как будто храним постыдный секрет, но никто, кажется, не замечает, что что-то не так. Они говорят: «Привет, давно не виделись!» или «Как дела?» И неожиданно для себя мы обнаруживаем, что обсуждаем новый гараж, цены на недвижимость, дилемму с перепланировкой дома, хотя все это и кажется немного странным и ненастоящим.
Август накатывает как медленный, прерывистый сон. Пыльные тротуары пышут жаром. Газоны пекутся. Деревья пали духом. Цветы растеряли запах. Одинокий фургон с мороженым, незаконно припаркованный во второй полосе у входа на школьную площадку, маниакально крутит свою тоскливую мелодию. Но внизу, в бассейне, мы ныряем в прохладную, прозрачную голубую воду и продолжаем жить. Брассистка Энид безмятежно проплывает свои дорожки, как обычно, с высоко поднятой головой, как будто ей нет дела ни до чего на свете. Толчок, удар, скольжение, толчок, удар, скольжение. Акваджоггер Джим бежит как сумасшедший пять минут, а затем на мгновение останавливается, чтобы полюбоваться своим уменьшающимся пузом. «Эй, ты только посмотри на это». Клод потерял сережку. Дональд порезал палец на ноге. Неосторожный пловец почти задевает Сюзетт на дорожке, но на этот раз она не впадает в гнев. Отпусти.
Мы стали добрее, уступчивее. Одним словом, менее напряженными. Мы называем это «новая приятность». Границы становятся прозрачнее. Межличностное соперничество исчезает. Обиды прощаются. Что с того, что она однажды отключила мой фен в раздевалке? Притворство испаряется. Прежде не очень внимательные любители обгонять всех на дорожке, которые стремились вырваться вперед любой ценой, теперь касаются твоей ступни, как и все остальные. «Не всегда победа – это главное», – говорит второй самый быстрый фристайлер Брюс. Дергатели за лодыжку прекращают дергать всех за лодыжки. Любители плавать к тебе впритык перестают плавать впритык. Хулиганы сдерживаются. Пловцы с быстрой и медленной дорожек, которые раньше не перекинулись и словом, теперь после заплыва обмениваются любезностями, пока вытираются полотенцем на бортике. Даже бывшая олимпийская призерка нарушает молчание и дает бесплатный совет: «Тебе нужно расслабить правую ногу!» Потому что теперь мы все равны перед лицом нашего общего конца.
Это новая реальность, говорим мы себе. И – Мы справимся. И – Лилиан, неутомимая пловчиха с третьей дорожки – Бог во всем действует во благо. Но мгновение спустя мы думаем: «Моя жизнь разрушена». Или мы вылезаем из бассейна, не доплыв последнюю дорожку, потому что какой смысл продолжать, если все, что у тебя осталось, – лишь пара недель? «Все эти подсчеты, гребки – ради чего?» – спрашивает обычно спокойная Кейт с седьмой дорожки. Любительница водных пробежек Труди расстегивает пряжку на своем плавательном поясе и говорит: «Желания больше нет». Но остальные целеустремленно плывут дальше.
Время от времени кто-то из нас сталкивается на поверхности с ранним дезертиром – в молочном отделе магазина, на выходе из парикмахерской, в очереди в пекарню в ожидании свежеиспеченной буханки деревенского хлеба – и их послания нам всегда одинаковы: все не так уж плохо. Двадцатилетний ветеран Говард (слабый корпус, мощный взрывной толчок), который ушел от нас в день появления первой трещины, говорит, что, за исключением продажи всех акций прямо перед крахом биржи, уход из бассейна был лучшим решением в его жизни. «Я ведь только и делал, что плавал туда-сюда». Бывшая фристайлер Аника (короткие желтые ласты, слишком напряженный неэффективный гребок), которая покинула нас через три дня после Говарда, говорит, что вместо того, чтобы плавать три раза в неделю, она теперь каждое утро на рассвете занимается тай-чи со пожилыми китайцами в парке. «Я никогда не чувствовала себя такой безмятежной». Безукоризненная пловчиха на спине Лесли (считает дорожки, надевает зажим на нос, имеет гипермобильные суставы) говорит, что через три недели после ухода из бассейна она забыла, что вообще туда ходила. «Как будто ничего и не было». Брайан, вечно врезающийся во всех на дорожке (три года, пять столкновений, четыре из которых по его вине) просто пожимает плечами и говорит: «Честно? Я не оглядываюсь назад. И не жалею».
Некоторые начинают делать короткие вылазки в другие наземные водоемы, «просто посмотреть». Пробный заплыв. Клара покупает дневной абонемент в отель «Пенинсула», но сообщает, что бассейн там такой маленький, что пока нырнешь и сделаешь три гребка, уже пора разворачиваться. Джанет отваживается погрузиться в неуправляемые воды общественного бассейна в центре города («На дорожках там царят просто допотопные нравы!»). Джейсон идет на пляж («Слишком солено»). Бренда нерешительно спускается в другой муниципальный бассейн («Как в ванной!»). Барбара использует свой бесплатный гостевой билет в «Омега Фитнес», где есть бассейн на восемь дорожек, идентичный нашему по длине и ширине, но говорит: «Это не то же самое» (пальмы в горшках, шезлонги). И только один из нас – Чарльз, который рассекает воду, как член школьной сборной по плаванию, которым он когда-то и был (капитан команды, Старшая школа Нортвуд) – нашел в своей наземной жизни подходящую альтернативу: бассейн на крыше дома его нового бойфренда Элиота на углу Оушен и Четвертой (пальмы в горшках, шезлонги!).
До самой последней недели некоторые из нас не теряют надежды на спасение. «Наверняка, – говорит завсегдатай утренних заплывов Хью, – там наверху есть кто-то, кто сможет за нас заступиться». «Ага, жена директора бассейна», – отвечает один. «Или Пэм!» – вторит другой. Элла говорит: «Может быть, нам дадут отсрочку». «Или помилование», – продолжает Даниель, пловец на спине с третьей дорожки. «Я был бы очень рад небольшому чуду, – отвечает его товарищ по дорожке Патрик, – просто чтобы знать, что кому-то там наверху не все равно». «Никому там наверху нет никакого дела», – говорит специалист по страховой математике Фрэн. Некоторые начинают заключать свои собственные частные сделки. Если я проплыву шестьдесят четыре дорожки меньше, чем за двадцать восемь минут, то нам дадут дополнительный месяц. Если я не буду пить три дня подряд, то нас вообще не закроют. А некоторые – упрямые
