густыми и косматыми.
В ужасе он оглянулся вокруг в поисках озера или реки, поскольку слышал неподалёку шёпот бегущей воды. Белым размытым пятном невдалеке маячила фигура лошади, голова её была опущена вниз, возможно, она пила. Идан попытался встать на ноги, но они подкосились, опираясь на слабые дрожащие руки он пополз туда, где стояла лошадь. Ладони проваливались в кашу из грязи, гнилых листьев и травы, уже через несколько метров он был по локоть в грязи. Но его усилия были не напрасны, с большим трудом он добрался до озера, последний рывок и он заглянул в отражение, подёрнутое рябью. Из тёмых глубин на него смотрел дряхлый старик, поразительно похожий на его покойного отца.
Крик ужаса разорвал лесную тишину, с ближайшего куста в испуге вспорхнули птицы, и унеслись прочь. Лошадь, встав на дыбы, заржала, ударила по воздуху передними копытами, и в страхе умчалась прочь, забрав с собой надежду на спасение. Идан снова закричал, а потом опять, пока из груди вслед за криками не вырвались отчаянные рыдания.
Он никогда не боялся старости или смерти, часто думал о времени, и был почти уверен, что не доживёт до преклонных лет. Поэтому его мало заботила мысль об увядании, болезнях и немощности, как оно и бывает в молодости. В отчаянии и безысходности он свернулся, как человеческий эмбрион, и рыдал, пока все слёзы не вышли. Возможно, он бы так и умер в этом лесу, брошенный в одиночестве, но тело его, хоть и было старым, всё ещё хотело жить. Только спустя некоторое время, когда выпала вечерняя роса, он понял, что замерзает.
Пока он был в обмороке Морин раздела его, и оставила в одних штанах. Она потрудилась снять с него даже обувь. Искать вещи он не пытался, темнота и плохое зрение делали эту затею бессмысленной. Он понимал, что нужно вставать с земли, и двигаться, но куда? У него не было сил не только физических, но и моральных, чтобы бороться за жизнь. Но какие-то внутренние механизмы выживания заставили его подняться на ноги. Дрожа всем телом от холода, шатаясь из стороны в сторону от слабости он медленно побрёл в том направлении, откуда, по его соображениям, они с Морин сюда приехали.
"Кто она такая эта Морин? Ведьма? Порождение дьявола? Дьявола… Дьявола…"
Мысль вяло крутилась в его старческом мозгу, он всё никак не мог уловить её.
"Часты дьявола! Она сделала это с помощью часов дьявола! Отобрала моё время!"
Его крик снова огласил ночную тишину, наполненную доселе только стрёкотом цикад и далёким уханьем филина.
"Ах, отец, зачем ты надоумил меня на эту авантюру? Для чего мне всё это? За что?"
Мрачные мысли одолевали его, холод, голод и слабость подталкивали сдаться, сесть на сырую холодную землю, и тихо умереть. Но внутри ещё теплился дух молодости, разжигаемый огнём ненвисити к этой порочной безжалостной ведьме, способной без зазрения совести отобрать у человека жизнь.
В печальных думах полных эгоизма и жалости к себе они совсем, было, забыл о…
— Клаудия! — это имя вырвалось из его пересохших уст, и эхом прокатилось по лесу, мигом возвращая его к жизни.
"Я просто обязан узнать, что случилось с Клаудией. И спасти её из рук этого жестокого исчадья ада."
Уверенности ему придал и тот факт, что лес постепенно стал редеть, и он вскоре оказался на поле по которому скакал на белой лошади, кажется, в другой жизни. Идану повезло, на небе в ту ночь светила яркая полная луна, изредко прячущаяся за редкими тёмными облаками. В этом холодном призрачном свете он продолжал идти вперёд, напрягая изо всех сил свою ослабевшую память. Его воспоминания были зыабкими и призрачными, будто события происходили не утром этого дня, а много десятков лет назад. Но кое-что, к счастью, врезается в нашу память так глубоко, что эти события не в силах стереть из головы даже время.
Когда вдали замаячили тени построек с редкими огоньками, Идан возликовал, наконец-то он добрался до города. Как вдруг, один огонёк будто отделился от остальных, и стал парить в воздухе, окружённый темнотой.
"Что это?" — испуганно подумал Идан, напрягая зрение.
Огонёк медленно увеличивался в размерах, и двигался чётко по направлению к нему. Идан не знал, что происходит, но доверился внутреннему чутью, и пошёл навстречу огоньку. Прошла, как ему показалось, целая вечность, пока он и огонёк приближались друг к другу. Изо всех сил напрягая зрение, Идан попытался разглядеть, что за источник света перед ним. Но, отчаявшись понять, крикнул:
— Кто здесь?!
Трудно описать словами степень его удивления, когда он услышал знакомый голос.
— Прошу прощения, господин. Я ищу своего друга, он пропал в лесу. Его лошадь вечером вернулась в конюшню.
ГЛАВА 10. СВЕТ ВО ТЬМЕ
— Боже, Клаудия! Это я! — в отчаянии закричал Идан, ужасаясь своего голоса, надтреснутого и по-старчески дребезжащего.
Ответом ему послужило молчание.
— Клаудия, это я! Это я — Идан! Клаудия! — голос его задрожал, к горлу подступили жгучие слёзы.
Его тело безвольно обрушилось в дорожную пыль. Огонёк понемногу двигался к нему, и вскоре вырос до размеров масляного фонаря. Свет обжёг его зрение, Идан мучительно зажмурился, прикрывая глаза рукой.
— Гер друг? — не веря своим глазам и ушам спросила девушка.
— Да, да, дитя! Это я!
— Но как?! — испуганно вскрикнула сиротка.
— Клаудия! Дитя! — он слепо протянул руки к ней.
Свет переместился куда-то вниз, и он услышал как фонарь с тихим хрустом опустился на дорогу. Через секунду в его руках оказалось маленькое хрупкое создание, её тельце дрожало от рыданий.
— Будет, будет тебе, дитя. Не плачь.
Но она не могла сказать ни слова, давясь всхлипами и икотой.
— Тише, тише, дитя. Нас могут услышать.
После этих слов она немного притихла, но ещё долго содрогалась от подавленных рыданий, крепко прижимаясь к нему всем телом, облачённым в длинный тёплый плащ. Идан слепо гладил её шелковистые мягкие волосы и мокрое от слёз лицо, а она целовала его морщинистые щёки и изуродованные старостью руки.
Постепенно она притихла и обмякла в его руках, прижимаясь к костлявой впалой старческой груди.
— Всё хорошо, дитя… Как я тебя нашёл? Это чудо… Чудо… — шептал Идан, сидя на земле, и прижимая к себе крошечное тельце девушки.
Она наконец оторвала голову от его груди, и, взяв руками его лицо, внимательно всмотрелась в незнакомые черты. Слёзы текли по лицу Идана оставляя светлые дорожки на впалых щеках, покрытых пылью и грязью.
— Что с тобой случилось, гер друг? — голосом
