рациях, — парировал Глеб. — Мне нужно поговорить с президентом. Слово «нет» не принимается...
— Нахал, — секретарь швырнула телефонную трубку обратно на кнопку переключателя звонка. Она загадочно ухмыльнулась: — Я могу позвать его. Но если будет презент.
— Какой?
— Шоколадка, например. — Она вальяжно опустила голову на спинку кресла. — Сбегаешь в автомат за гостинцем? Тогда сообщу, что ты здесь.
— У меня есть отличное предложение, — ответил Глеб. — Я могу тебе подарить пулю. Например, в ногу.
— Ты больной?
— Я сыщик из полиции. А от сладостей зубы чернеют. Не знала?
Скрип двери заставил Глеба и секретаря повернуть голову в сторону источника шума.
— Матильда! Что там у тебя?
— Господин президент, здесь к вам пытается попасть полицейский. Стой!
Глеб пошел к президенту. В дверной проеме на него смотрел молодой мужчина с короткой стрижкой. Темно-синий костюм на худой шее выглядел чужеродно.
— Нам надо поговорить, — отчеканил Глеб, доставая удостоверение. — У меня есть вопросы...
— Я занят, — грубо ответил Эдуард. — Мне некогда...
— Найдете время, — не отступал Глеб. — Чем быстрее поговорим, тем скорее я уйду.
— Я вызову охрану.
— Ладно. Нападение на представителя власти...
— Тебя отправил этот старый хрыч?..
За спиной Глеба подходили двое толстых громил. Таких он видел только у ночных клубов.
— Я вызвала! — радостным тоном выкрикнула Матильда.
Глеб полез за пистолетом.
— Стой! — выпалил Эдуард. Он кивнул своим через плечо Глеба. — Идите. Все нормально.
— Не такой прием я ожидал, — холодно произнес Глеб. — Могу выписать вам повестку в отдел...
— Поговорим в конференц-зал. Там пусто. Заходите в семьсот шестой кабинет, а я сейчас вернусь.
В зале стояли откидывающиеся кресла. Посередине находился длинный стол с четырьмя телефонами и проектор, который смотрел на белую доску.
Эдуард вернулся с кипой фотоальбомов.
— Меня предупредили о вашем визите, Глеб, — с порога сообщил он. — Я имею в виду пансионат. Удивительно, что с вами не приехала рота спецназа.
— А зачем?
— Николай Валерьевич много раз пытался отправить Ефима Тимуровича за решетку. Что в шестьдесят девятом, что сейчас. Совсем с катушек съехал. Почему не арестовали инвалида? Совесть проснулась?
— Я веду расследование. Хотите меня этим оскорбить? Не скрою, что бывший друг, как вы выразились, «старого хрыча» стал подозреваемым под первым номером. Но мой список этим не ограничивается. Есть пара имен...
— Вот как? — Эдуард сел напротив и открыл первый фотоальбом. — Странно, что передо мной не очередной слуга Николая Валерьевича.
— Скажу честно: Лида мне не нравилась. Вообще.
— Но дело передали вам...
— Есть такое важное слово, как непредвзятость. Моя работа заключается в том, чтобы опросить ближний круг убитой и причастных. Собрать алиби невиновных и найти преступника. А бегать за вами у меня просто нет времени. — Глеб посмотрел на Эдуарда. — Если бы Ефима Тимуровича сразу признали подозреваемым, то дело передали следователям. Сыщик им зачем, если убийца найден?
—Для дешевого представления, — горько усмехнулся Эдуард. — Можно на «ты»? Не для формальности сказано...
— Да. Если информация будет важной.
— Слушай, Глеб. Не буду ничего скрывать. Ефим Тимурович не мог ее убить. — Он вытащил из альбома фотокарточку и протянул Глебу. — Видишь? Это торжественный вечер. А год какой? Правильно... В семьдесят пятом. Лида приходила к ним в гости. Кто машину купил Дине на восемнадцатилетие? А почему он не перерезал ей тормоза?
— Месть подается холодной.
— Ты в курсе об их вражде?
— Вскользь.
— В шестьдесят третьем они основали фабрику по изготовлению оконных рам. Назвали «Молога Некст». Все шло хорошо. Пока через три года Николаю Валерьевичу не стало мало. Всего. Абсолютно. Он любил красивую жизнь. Но в его тупой башке не укалывалось, что забирая деньги из оборота компании, просядет и выручка. Потом одному пижону понравилась земля, где стоял завод. Понимаешь, к чему я клоню?
Глеб кивнул.
— Старый болван подделал подпись Ефима Тимуровича. Продали компанию за копейки. Те ее обанкротили и распродали по запчастям. Да, оскорбленный друг наговорил кучу мерзкого. Водка и не такое творила...
— А как они помирились?
— После этих слов у нового предприятия «ЦарьСвязь» начались вечные проверки. За все штрафовали. Пока жена Ефима Тимуровича не пришла поговорить с Лидой. — Он передал Глебу вторую фотокарточку. Там изображены два бывших друга, жмущих друг другу руки, улыбаясь на камеру. Фото датировано семьдесят четвертым годом. — Лида стала тем спасителем их дружбы. Николай Валерьевич отдал часть денег с продажи фабрики, а Лида была званным гостем на ужине у четы Конгоровых. Вот и все. Ефим — человек действия. Он мог убить ее много раз, если бы хотел. Но богатство и месть не представляли для него никакого смысла.
— Однако дружба закончилась...
— Для них началась новая эра. Только коммерческое партнерство. Мы работает на госконтрактах. Нашими товарами пользуются многие структуры.
— Это все?
— Решай сам, Глеб. Ефима Тимуровича тебе не приговорить. Он не способен даже стакан воды поднять...
— Я понимаю. Информация полезная, — сказал Глеб, поднимаясь из-за стола.
— Возьми мою визитку, Глеб. Самому интересно, кто это сделал...
— Ладно. Будем на связи.
Глеб открыл дверь, чтобы выйти, как услышал:
— Извини за Матильду. Никудышная, а гонору...
— Ага, — ответил Глеб, закрыв за собой дверь.
Глеб решил убедиться в правдивости слов Эдуарда. Он выведал информацию у курящих сотрудников. Они в один голос сказали, что бывший президент предоставлял бесплатные путевки на море и медицинскую страховку. Глеб понимал, что они будут молчать, чтобы не лишиться работы.
Приехал на квартиру подозреваемого. Расспросил соседей. Они подтвердили, что Лида иногда заезжала в гости к Конгорову. Всегда здоровалась на лестничной площадке и выглядела счастливой.
Через консьержа Глеб узнал адрес частного врача Ефима Тимуровича. Его пришлось два часа ждать в машине. Болезнь подтвердилась.
Все сходится. Притворством не пахнет. Неудача сузила варианты поиска.
Хотел заглянуть в офис и выяснить о продвижении экспертизы, но попал в пробку. Еще и криминалисты молчат. Хотя прошло мало времени...
Пришлось ни с чем отправится в служебную квартиру.
***
Заработала рация. Глеб открыл глаза, наблюдая, как на ней загорелись зеленые огоньки.
— Глеб! Как слышно?
Глеб подтянул рацию к себе и нажал на клавишу.
— Слушаю, Арсений. Что случилось?
— Архив сгорел
