спокойно закончить.
— Док еще храпит. Дрыхнет без задних ног. Не обращай на меня внимания, чувак. Не спеши. Я могу подождать.
— Все, сдрисни отсюда.
— Далеко сдриснуть?
— За угол, блин, или еще куда подальше.
Он проводил Томаса взглядом и закрыл дверь. Даже с включенным светом внезапно стало очень темно. Он закончил свои дела и отправился в хижину.
После завтрака и утреннего сеанса связи они обсудили задачи на день. Работу с картами распланировали с запасом в три дня, и Томас загорелся сделать фотографии на берегу Бухты. Док снова настаивал, что снимки не смогут передать видимое глазом, но выдвинул несколько предложений, откуда может получиться выигрышный вид. Сначала он попросил помочь ему с ремонтом, но после обеда они погрузили на снегоходы футляры с аппаратурой Томаса и коробки с «пищей для настоящих мужчин» и двинулись через лыжню по направлению к Бухте.
Вдоль берега за год наросла ледяная кромка, и Томас некоторое время пытался ухватить на камеру игру света на воде около нее. Дока и Люка он заставил позировать для портретов.
— Полагаю, ты разместишь наши физиономии в «Инстаграме»? — спросил Док.
— Ну, может быть. Вообще-то я надеюсь устроить выставку, но кое-что можно и опубликовать. Вы не против?
— Да мне в принципе все равно. Я такое и не смотрю. Если это поможет тебе получить больше поклонников, я не возражаю.
— Ясно. Поклонников, значит. Ладно.
— Док, может быть, тебе следует поближе познакомиться с современными реалиями?
— Достаточно, Люк. Думаю, разговор окончен.
Томас устанавливал на фотоаппарат длиннофокусный объектив, с досадой глядя на скалы Пристли-Хед.
— Тебя что-то беспокоит, Томас?
— Не знаю, Док. Мне просто нужен какой-то ориентир, который поможет передать масштаб. Понимаешь?
9 /
Док Райт ввалился в тамбур и с силой захлопнул дверь. Поначалу все еще больно было дышать. Он потер онемевшую ссадину на лице. Затылок пульсировал, но ни ушибов, ни крови не было, и он уже засомневался, не почудился ли ему удар. Стянул с себя водонепроницаемую куртку, не сразу расстегнув непослушными пальцами молнию. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за вешалку. Он не знал, давно ли спустился со скалы. Не помнил, как сел на снегоход и направил его наверх на плато. Это произошло как-то автоматически. Он очнулся на полпути к хижине, мотор ревел, и только тогда Док пришел в себя. Буря колотилась в дверь. Он слышал голос по рации в комнате. «Прием, Док, прием». А он думал, что парни уже здесь. Боль в голове то усиливалась, то стихала. Когда стихала, наступало онемение. Дыхание было еще рваным. Он слышал, как кто-то по рации просит его ответить. Люк. Он слышал по рации Люка. Он повесил влажную одежду на крючок. Медленно. Он двигался медленно. Талая вода лужей собиралась на полу. Он сел на рундук, чтобы снять ботинки. Было больно, но непонятно где. Что-то случилось с правой ступней. Что-то случилось со всей правой ногой. Люк не оставлял попыток связаться с ним по рации. Шум бури стал тише, поскольку дверь замело снегом. Он онемел саднилую потертость на лице. Вошел в комнату и направился к столу. Воздух здесь был неподвижен. Воздух был неподвижным и теплым, и Док плавно опустил тело на стул. Люк просил по рации Томаса подтвердить его местоположение. Ответа пока не было. Каждый раз, когда он выходил на связь, следовала пауза, потом лавина белого шума, похожего на аплодисменты. «Док, прием. Док! Слышишь меня, Док?» Эти попытки разделяла тяжелая тишина. Метель уже превратилась в белую мглу, похожую на туман. На хижину словно набросили одеяло. Скоро оно откинется. Очень вероятно, что Томас просто остался на месте, ожидая улучшения погоды. Он разумный парень. Док надеялся, что Люк поступил точно так же. Где они? Он налил себе выпить. Затем снял с полки аптечку и занялся своей травмой. Стащил с ноги носок и не обнаружил ничего настораживающего. Он ожидал найти волдырь или что-нибудь похуже, однако ничего не было. На рации мигали лампочки, но звуков не было. Он осушил стакан. Осторожно встал. Он осаднил потертую онемелость на лице. Нет. Потер. Потер немую ссадину. Нет. Рация. «Док, Томас, прием. Прием, Док! Томас! Да мать вашу, кто-нибудь!» Не было причин использовать такую лексику. Он посмотрел на белый мрак за окном и стал слушать, как Люк пытается вызвать Томаса. Он взглянул на рацию. Он что-то должен сделать. Он пересек комнату и подошел к окну. Путь оказался долгим. Все кренилось вправо. Пол поднимался и опускался. Стекло холодило лоб. Погода разгулялась не на шутку. Они славные ребята, но это их первая экспедиция на Южный полюс. С ними еще не случалось такой невнятицы. Лоб холодил стекло. Не сказать, что это было неприятно. Он прижался к нему всем лицом. Он ждал. Молодые самцы остановились у него, и он к этому привык. Но им чертовски недостает чувства личной ответственности, и они не всегда готовы к испытаниям. О них всегда кто-то заботился: родители или наставники, у них имелись дорогие страховки. Здесь же ты или вылезаешь из передряги, или пиши пропало. В свое время он знавал людей, которые со сломанными ногами проползали вдоль всего ледника. Знал и тех, кто предпочел остаться на месте. Они сами делали свой выбор. Ставили Дока перед необходимостью объясняться с их женами — через несколько месяцев, на похоронах. Он часто о тебе рассказывал, Бриджит. Он погиб, занимаясь любимым делом. Постарайся помнить об этом. Он был героем до последнего вздоха. Ступня отяжелела. Стекло. Онемелость потерла холод лица. Нет. Радио. Белый шум ворвался в эфир, как постное масло. Аплодисменты. На связи был Томас. Свет в окне стал ярче. Буря накатит снова. Видимость снова карабкается. Вдали хребты и хребты, и пар от скошенного снега поперек неба. Снегодуи. Косилки. Сдутый снег. Люк по рации просит Томаса подтвердить его местоположение. Сколько лет он уже ездит сюда. Должен же этот опыт что-то значить. Все, чему он научился в первый приезд. Работая с людьми, построившими эту станцию. С Моубреем и Мэггсом. Оба рассказывали им с Карразерсом истории. Военный корабль привез нас сюда вместе с припасами. Добирались месяц. И он, и Плэнки Карразерс в своей первой экспедиции, оба слегка разочарованы тем, как все устроено. Слишком много правил техники безопасности, и никакого простора для приключений. Можно сказать, он подружился с Плэнки на этой почве. Он, конечно, много лет сталкивался с Плэнки в Кембридже. Они учились в разных колледжах, но общались в одних и тех же компаниях. Он был известной личностью. Как оказалось, их девушки дружили. Однажды вечером
