одни.
На лужайке не было лошади, на витрине книгоубежища опущены белые шторы.
Вывески не горели, небо темнело, как перед грозой, улица была серая, будто зимняя, потому что фонари не зажглись.
Мы поднялись по ступенькам крыльца. Белая гипсовая жаба слегка светилась на фоне тёмного сада – мрачно, зловеще.
Дома никого не было. И не пахло едой. Только травами, свечами… И было холодно, как на даче в дождливый день.
Юрин голос казался очень громким, я ему еле отвечала.
– Дым, чаю хочешь?
– А кофе можно?
– А что это – кофе?
– В вашем мире его нет?
Юра чуть отодвинулся, посмотрел на меня… будто пытался понять, что со мной не так, кто я вообще… Тот ли человек, которого он знает?
Вот и всё… Как, оказывается, легко проговориться. Всего-то и надо – прийти в место, где ты чувствуешь себя защищённо, и там сразу же расслабиться.
И я спросила первая.
– Почему я здесь?
Он не удивился, видимо, понял… а может, не первый раз отвечал на этот вопрос. Или не первый раз встречался с девушкой из другого мира.
– Как я здесь оказываюсь? Почему никто мне не удивляется?
– Мы тебя нашли и сюда пригласили.
Именно так – не «похитили», не «забрали».
– Мы?
– Орден Экрана Милосердия.
Ничего себе поворот. Что ещё за Орден?
– Тайная организация. Мы добываем энергию из других ресурсов… Из вашего мира. Но только в благородных целях!
– То есть вы забираете ресурс, который у нас там не нужен? Как пластик в переработку? Вам что, своего мало? Или вы за экологию… эмоциональную?
Я даже не знала, есть ли у них тут экология и переработка пластика. Странный, слишком подозрительный мир, в котором нет кофе.
– Понимаешь, Дым… Экран с чужими эмоциями не только греет. Эмоции лечат. Как таблетки. Смотришь на чужое счастье и плачешь от счастья. Смотришь на чужое горе и проникаешься им. Но у нас тут очень спокойно, а у вас там зашкаливает… Много силы, много выживания. Преобладает ярость, борьба. Это как редкие дорогие лекарства.
– Причем бесплатные, да?
Юра кивнул. И ответил чётко, спокойно – тем голосом, которым он мне рассказывал про работу Экрана. В мой самый первый визит. В момент ДТП.
– Да. Вы же не умеете правильно хранить эмоции, перерабатывать их в энергию, в излучение. Ты испугалась, когда ваша машина врезалась, и всё. Твой страх остался у тебя и только мешает тебе жить. А у нас он – полезный ресурс. Одним твоим страхом можно вылечить… Человек семьдесят, не меньше.
Я выдохнула. Я ведь себя ругала за то, что тогда испугалась, и за то, что мне сейчас плохо. А оказывается, я всё делаю правильно и полезно.
– Тем, кто сдаёт плохие эмоции, становится хорошо?
– Конечно.
Можно уже успокоиться. Но мне было важно – они хотели именно мои эмоции или чьи угодно, но подходящего накала?
– Я тут нарочно или случайно?
Юра пожал плечами.
– Как я вообще к вам попала? Есть специальная технология? Вы меня вызываете?
– Нет. Это просто… Чудо… Ну как прилив выносит на берег разное. Может ракушку, а может мусор какой-нибудь, а может – янтарь. Ты как янтарь.
Было приятно.
– Значит, я – стихийное явление. Меня к вам морем занесло. Ну или ветром.
– Не ветром, нет… Другим.
Ой, да они же не знают про Мэри Поппинс, не считывают контекст, это как шутки переводить, вообще нереально…
– Не ветром, силой эмоций.
Про такое я тоже смотрела. Датский или норвежский сериал, сейчас его на третий сезон продлили… Ну ок.
– Смотря с чьей точки зрения.
– Ты сказал, что вы меня нашли… Это как поход за грибами? Искали лисички, нашли мухомор? Искали острые эмоции, и тут подвернулась моя паника?
Мне самой понравилось моё сравнение. Юра кивнул.
– Это как поход на рынок. Искали творог, картошку и панику, лучше – сильную, от ребёнка или от девушки. И тут ты. Неплохо ведь получилось?
– Не знаю.
Наверное, Юра ждал, что я отвечу иначе.
– Неплохо, неплохо. У тебя больше не будет болеть эта ситуация. Тебе будет очень хорошо, твои проблемы закончатся.
Мне это напомнило что-то очень неприятное. Не помню слово. А ведь в этом мире у меня нет проблем с памятью и вообще с мозгами.
– Я боюсь, что это станет наркотиком.
– Чем?
– Зависимостью, как у Тьмы.
Юра покачал головой.
– Зависимость развивается у тех, кому нравится быть несчастным. А ты вроде не такая… Но если почувствуешь, что всё время об этом думаешь, попробуй остановиться. И если я почувствую, что ты в зависимости, я тебе обязательно скажу. Понятно? Дым, я есть хочу, очень. А ты?
– Хочу!
А ещё я хотела спросить, почему «Орден Экрана Милосердия» – тайная организация? Если они занимаются такими хорошими делами, зачем им это скрывать? Или всё-таки добыча ресурсов в другом мире – это незаконно? Получается, что я – контрабанда?
3
Юра повёл меня на кухню. Там был широкий круглый стол под пёстрой скатертью, на ней кастрюля со стеклянной крышкой. Внутри каша типа пшённой, с кусочками кукурузы, абрикосов и каких-то ягод. Мне было неловко первой накладывать на тарелку, я решила – пусть мне Юра всё положит. Стала смотреть по сторонам.
Кухня большая, светлая, с тремя окнами, на подоконниках цветы, на стенах картины – радостные акварельки: котики, домики, натюрморт с арбузом… Тут нигде не было фотографий или фотообоев, как те дурацкие берёзы у нас в кухне, никаких календарей с теми же самыми котиками – только живопись, улично-туристическая. Будто этот мир нельзя было фотографировать, снимать на плёнку или цифру. Что, правда? Я попыталась спросить об этом у Юры, но он меня не понял. У них в языке просто не было таких понятий – фотография, видео, съёмка.
– А как же Экран? Вы же по нему смотрите чужую жизнь. Значит, это трансляция?
– Экран – это Экран.
Юра сменил тон. И ладонь перед собой выставил, будто хотел, чтобы об неё все мои слова разбились.
– Извини, я не знала, что об этом нельзя спрашивать.
– Это ты извини. Я забыл, что ты не знаешь… У нас нет того, о чем ты говоришь. Изображать эмоции, подделывать их – это преступление. Как фальшивые монеты.
Упс! Выходит, в этом мире я бы никогда не смогла влюбиться в актёра из французского мюзикла. Тут нет видео, я не смогла бы его увидеть. И тут нет театра! Совсем нет! Ни мюзиклов, ни трагедий Шекспира, ни детских ёлочных утренников. Тут это страшный грех – изображать эмоции, которых у тебя на самом деле нет. Наверное, с фотографиями тоже запрет из-за этого. Нельзя делать постановочные снимки с котиками, детьми или якобы влюблёнными…
– Юра! Но почему тогда можно картины?
– В них эмоции художника.
– Но ведь оператор тоже может передать. И фотограф, и режиссёр…
Юра махнул рукой и сшиб с кастрюли крышку. Сразу пошёл такой запах, как от варенья, и от каши, и от жаркого летнего сада… Крышка
