от ирландского, потому
что говорить по-английски мне выгоднее. Можно найти хорошую работу, увидеть разные страны.
Я же сказал: все сложнее, чем вам представляется.
Массон откинулся на спинку стула.
А в каком жанре вы пишете, мистер Ллойд? Пейзажи. Приехал ради утесов.
А, очередной желающий стать Моне.
А вот это грубо.
Разве не все, кто пишет утесы, пытаются подражать Моне?
Я никому не пытаюсь подражать. Тем более Моне.
Массон взял плюшку, предложенную Марейд. Сдается мне, Моне для вас слишком утончен,
мистер Ллойд. Слишком глубок.
Слишком скучен. Слишком декоративен. Слиш
ком буржуазен. Слишком, мать его, француз.
Массон вздохнул.
Как вы это делаете? — спросил Массон.
Что делаю?
Пишете то, что другой художник уже написал на все времена?
А как вы пишете очередную книгу по поводу исчезновения гэльского языка?
Моя книга другая.
Мои картины другие.
Михал встал со стула.
Нужно вас устроить, Джей-Пи. Поселить.
Где он будет жить? — спросил Ллойд.
Михал натянул кепку.
Рядом с вами, мистер Ллойд.
Ллойд провел ладонями по ляжкам, разглаживая зеленое сукно брюк.
Я заплатил за то, чтобы быть один.
Так вы один, мистер Ллойд. Весь дом в вашем
распоряжении.
Я платил за то, чтобы быть один здесь.
Вы сняли коттедж, мистер Ллойд. Не весь остров.
Массон встал. Взял сумку, указал на Ллойда. Могли бы мне про него сообщить.
А что с ним такого, Джей-Пи? Англоговорящий на острове, Михал. Англоговорящие сюда постоянно приезжают,
Джей-Пи.
Не на три месяца.
Тут всем рады, Джей-Пи. Вне зависимости от языка.
Масон покачал головой.
В этом и беда, Михал, поэтому язык и умирает.
Он вышел. Михал следом, да и вообще комната опустела — чаепитие закончилось. Ллойд посидел немного, потягивая остывший чай, потом тоже отправился восвояси. Женщины заняли освободившиеся стулья, заговорили на родном языке.
Хорошо прошло, сказала Марейд.
Раздался тихий смех.
К концу лета они станут лучшими друзьями, сказал Франсис.
Бан И Нил потянула за ленточку, открыла коробку шоколадных конфет, украшенных розовой и голубой помадкой, шоколадной крошкой и мелко дробленным орехом.
Очень красивые, сказала она. Прямо даже есть жалко.
И засунула в рот круглый белый трюфель.
Я свои приберегу, сказала Марейд.
Зачем? — спросил Франсис.
Затем, что пока еще не готова.
Для чего не готова? Тебе либо хочется конфету,
либо нет.
Есть один такой момент, Франсис.
Вот, опять завела. Какой еще момент, Марейд? Момент, когда они кончатся. А пока их не ешь,
этот момент не наступит.
Да уж, у тебя все с выкрутасами. Даже, мать их
так, конфеты.
Она пожала плечами.
Кое-что и без выкрутасов.
Бан И Нил передала коробку конфет через стол своей матери, Бан И Флойн. Старуха покачала головой.
Для меня слишком сладко.
Бан И Нил взяла вторую конфету, закрыла коробку.
Ну что, готовы мы к лету с этими двумя? Позабавимся вволю, сказала Марейд.
Правда? — спросила Бан И Нил.
Прямо как в театре, мам.
Мне это не нравится. Два чужака одновременно.
А ты устраивайся поудобнее и смотри спектакль. И радуйся.
Будут тут цапаться все лето, сказала Бан И Нил.
Битва двух эго, сказал Франсис. Франция против Англии.
Ведут себя здесь как хозяева, сказала Бан И Нил.
Не они первые, сказал Франсис.
Бан И Нил громко вздохнула.
Не нравится мне, что их тут двое.
Да ладно тебе, мам.
Не ладно. Я по-английски достаточно понимаю, все слышу.
Да они просто дурачатся, сказала Марейд.
Не по душе мне это.
Да все путем, мам.
Нет, Марейд. Один — еще путем. А с двоими нам не управиться.
Да ладно, просто готовки и уборки прибавится, сказала Марейд.
Бан И Нил покачала головой.
Не по душе. И не хочу.
Да просто зимой-то совсем тихо, мам. Привыкнем помаленьку.
Я не привыкну. И мне не нравится, что англичанин рисует Джеймса.
Мам, ну хватит. Не начинай снова. Им просто интересно вместе, вот и все.
Франсис приподнял чашку. Бан И Нил налила ему чая.
Мама твоя права, Марейд. Не дело, что он рисует Джеймса.
Хватит, Франсис. Тебя оно вообще не касается.
Я его дядя.
Марейд открыла свою коробку, съела одну конфету, потом вторую. И третью.
Привыкнем мы к ним, мам, сказала Марейд. И они друг к другу тоже.
Не по душе оно мне.
Да и деньги нам нужны, мам.
Это верно, Марейд. Тем более что твой сынок отказывается ходить на рыбалку.
Марейд встала. Переложила варенье обратно в банку, собрала остатки сливок в миску.
На масло пущу, сказала она.
Бан и Нил отрезала Франсису еще кусок ревеневого пирога. Положила сверху сливок из миски.
Интересно, как там Михал, сказала она.
Они его, небось, доводят, сказал Франсис.
Поделом ему, сказала Бан И Нил. Взял деньги, а сам им наврал.
Да ладно, сказал Франсис. Ничего он не врал.
Соврал, Франсис.
Ну, скорее, недоговорил.
Они рассмеялись.
Он должен был сказать Джей-Пи про англичанина, заметила Марейд.
И рискнуть оплатой за три месяца? — спросил Франсис. Дождетесь.
Да, верно.
Он завтра снова удерет, сказала Бан И Нил, а мы тут разгребай.
Ну, ты и сама на этом подзаработаешь, сказал Франсис.
Не столько, сколько Михал.
Да уж, мам, Михал никогда не внакладе. Марейд собрала тарелки и чашки, протерла стол мокрой тряпкой, унесла посуду в кухню. Заварила свежего чая, снова присела к столу. Налила чаю Бан И Флойн.
А ты что скажешь, Бан И Флойн?
Старуха постучала пальцами по деревянному подлокотнику кресла.
Когда в деле деньги, истина в бегах.
Марейд рассмеялась и погладила старушку по плечу.
Вот уж точно, Бан И Флойн.
Но лето будет еще какое странное, Марейд. Старуха отпила чая.
А, ты любишь Джей-Пи, Бан И Флойн.
Верно. И мы его хорошо знаем. Знаем, чего ждать, когда он здесь.
Это верно, сказала Бан И Нил. И оно нам нравится.
Марейд передала чашки с чаем матери и Франсису.
Но как у него будет с англичанином, мы не знаем, сказала Бан И Флойн. Это нам в новинку. Это нам неизвестно.
И что нам делать, мам? — спросила Бан И Нил.
Пока пусть Михал сам управляется, сказала Бан И Флойн, а там поглядим.
Они почти в полном молчании пили чай и ждали, и вот наконец вернулся Михал.
Ну? — спросила Марейд. Чего было?
Сассенах хочет переехать. Говорит, ему нужно дом уединеннее и с хорошим освещением.
А ты ему что?
А я ему, что могу только этот дом передвинуть или крышу снести, а больше
