приёмы стихосложения — пиитики. Александр его не слушает. Всё равно на испытаниях учитель посадит всех рядком и будет спрашивать по очереди: пока один пыхтит, стараясь повторить на память неповоротливое сочетание слов, следующий зубрит по тетрадке ту фразу, что идёт дальше.
Стихосложение-пиитику Александр усваивал не на скучных уроках, а по стихам русских поэтов. Книги стоили дорого. У гимназистов было заведено: если кто купил книгу, должен, когда прочтёт, отдать товарищу. Ходили по рукам стихи известных поэтов — Батюшкова и Жуковского, басни Крылова. Их не приходилось затверживать — сами оставались в памяти. Стихи учили думать и чувствовать, различать прекрасное в жизни, ясно и выразительно передавать свои мысли. Русская литература — словесность — сама учила всему, что на уроках словесности непонятно втолковывал школьникам учитель...
Александр не заметил, как стал складывать стихи. Едва в его тетрадке появились первые стихотворные строчки, ему стало казаться, будто он всегда думал стихами.
Он сочинял весёлые стихи о своих товарищах, об учителях, о школьных шалостях и проделках. Подражая настоящим поэтам, он писал послания возлюбленным, которых у него не было.
Учитель словесности узнал про его страсть. Иногда в классе он просил Полежаева прочитать стихи собственного сочинения. Александр не отказывался. Учитель слушал его, низко склонив большую, поседевшую голову, и думал, что, будь у него самого такой хороший учитель словесности, как у Полежаева, глядишь, и он сделался бы поэтом.
Потомки героев
Ранней весной 1817 года водным путём из Петербурга в Москву был отправлен памятник Минину и Пожарскому, изваянный скульптором Иваном Петровичем Мартосом.
Скульптор прославил героев, которые двумя столетиями раньше спасли Отечество.
В начале семнадцатого века армия польского короля вторглась в русские земли, захватила Москву, Кремль. Бояре заботились только о своих правах и богатствах, они смирились с поражением и признали русским царём иноземного королевича. Но народ не пожелал жить под властью захватчиков. Он готов был сражаться с ними. Новгородский гражданин Кузьма Минин начал собирать народное ополчение. Командиром ополчения был избран князь Дмитрий Пожарский. К жителям Нижнего Новгорода скоро присоединились русские люди из других городов, из сёл и деревень. Каждый, кто был в силах держать в руках оружие, хотел внести свою долю в борьбу с врагом. В упорной борьбе ополченцы разгромили неприятельскую армию, прогнали захватчиков из Москвы, освободили свою страну.
Скульптор изобразил своих героев в решающую минуту их жизни. Минин призывает раненого князя Пожарского возглавить войско; князь, слушая его, задумался — он понимает, какое трудное и какое важное дело у него впереди. Но точное движение, переданное скульптором, убеждает зрителей: ещё мгновение — и Пожарский поднимется, чтобы повести народ.
Мартос работал над памятником долго, почти пятнадцать лет. Он начал работу, когда русские войска вели первые бои с армией Наполеона, а закончил уже после Отечественной войны 1812 года, после изгнания французов из Москвы, из России. И конечно, размышления об этих событиях помогали скульптору. Он как бы сам пережил всё, что двести лет назад пережили его герои — Минин, Пожарский, русские ополченцы. Он понял, что никакая сила не заставит наш народ покориться врагу, прочувствовал тяготы и опасность войны, радость победы. Сын скульптора участвовал в боях с наполеоновской армией, и на выпуклом скульптурном изображении, барельефе, помещённом на подножии памятника, Мартос изваял самого себя в виде нижегородца, посылающего сыновей сражаться за Родину.
И вот памятник повезли на корабле из Петербурга в Москву, чтобы воздвигнуть его на Красной площади в честь пятилетия Отечественной войны 1812 года. Путь лежал через Нижний Новгород. Когда памятник доставили туда, горожане, потомки Минина, с утра до позднего вечера тянулись к причалу — поклониться героям.
А в это время посуху из Петербурга в древнюю столицу двигался на юбилейные празднества царский двор, шли походом гвардейские полки.
Среди гвардейских офицеров были люди, которые не хотели мириться с положением дел в России — с безграничной властью царя, рабством крестьян, беззаконием, бесправием. Эти люди считали, что самовластье и рабство позорят великую страну.
Они повторяли слова крестьян, вчерашних воинов: «Мы проливали кровь, а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, а нас опять тиранят господа».
Они вспоминали, как после победы над Наполеоном гвардия возвращалась в Петербург. Царь Александр Первый на рыжем коне ехал впереди колонны. Вдруг улицу перед ним перебежал мужик. Царь пришпорил коня и бросился на мужика с обнажённой шпагой. Храбрым боевым офицерам было стыдно за царя.
Они собирались и размышляли о том, как избавить Россию от царя, от рабства, как сделать ее справедливой и свободной страной. Собирались они, конечно, тайно, чтобы их рассуждения и споры не подслушал никто чужой. Так складывались тайные общества.
Когда гвардия, сопровождавшая царский двор на празднование пятилетия Отечественной войны, прибыла в Москву, некоторые из офицеров решили, что настала пора действовать. Один из них объявил, что возьмёт два пистолета, пойдёт в Кремль, к Успенскому собору, и, когда после торжественного молебна царь выйдет из храма, одним выстрелом убьёт его, а другим себя. Тогда, говорил он, это будет не убийство, а как бы поединок. Но на место убитого царя мог сесть новый, ещё более жестокий тиран, — неизвестно, захочет ли он ввести справедливые законы, освободить крестьян. И участники тайного общества решили серьёзнее обдумать свои будущие действия, лучше подготовиться к выступлению...
По случаю пятилетнего юбилея Отечественной войны учитель заказал Александру торжественное стихотворение — оду. Для примера дал ему оду великого Ломоносова, написанную восемьдесят лет назад на победу над турками:
Крепит Отечества любовь
Сынов российских дух и руку;
Желает всяк пролить всю кровь,
От грозного бодрится звуку...
Александр сердито ломал перо в перемазанных чернилами пальцах, рвал исписанные листы. Ода не получалась. Приходили в голову и звонкие слова, и рифмы, но чувствовал Александр — его голоса не слышно: не Полежаев говорил в оде, а Ломоносов, которому он подражал.
В промозглый февральский день школьников повели на Красную площадь — смотреть открытие памятника Минину и Пожарскому. Александр стоял в толпе у Торговых рядов, за спиной памятника. Сырой снег сыпал не переставая; под ногами хлюпала слякоть. По площади торжественным маршем проходили войска. Шагали широкой колонной по пятнадцать в ряд, крайним слева в каждом ряду шагал барабанщик. Ряды держали равнение на
