Книга Книга и меч. Записи о доброте и ненависти. Том 2 - Цзинь Юн

около пятидесяти. В свое время он познакомился с Вэй Чуньхуа, и тот привел его в орден Красного цветка. Видимо, тот оценил его нрав и воинственную натуру. Ма Шаньцзюнь предстал перед героями в шелковом цветастом халате и черной шерстяной накидке. Он производил впечатление очень богатого человека, с детства привыкшего к роскоши. Многие могли бы принять его за мягкого чиновника, но внешность обманчива: Ма был очень храбрым бойцом. Вечером на приветственном ужине герои рассказали ему о своих намерениях спасти мастера Вэня.

– Я немедленно отправлю людей выяснить, в какой тюрьме находится мастер Вэнь, и тогда мы сможем обдумать план действий, – сказал Ма.

Он приказал своему сыну Мао отправить кого-нибудь на разведку.

На следующее утро сын сообщил, что его люди осторожно расспрашивали о Вэне во всех тюрьмах и военных штабах в этом районе, но не смогли найти его следа.

Чэнь Цзялуо созвал всех на собрание, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Ма Шаньцзюнь сказал:

– У нас везде есть свои люди. Если бы он находился в общественной тюрьме, мы бы об этом уже знали. Есть опасения, что власти прячут его.

– Сначала нужно выяснить, где держат мастера Вэня, – сказал Чэнь. – Господин Ма, прошу, продолжайте отправлять людей на разведку. Сегодня же я попрошу даосского мастера, Пятого брата и Шестого брата отправиться в губернаторский ямэнь[3]. Но главное сейчас – не поднимать шум, никто не должен знать, что мы делаем, поэтому о боях не может быть и речи.

Даосский мастер и братья Чанг отправились в путь в полночь и вернулись четыре часа спустя. Они сообщили, что ямэнь тщательно охраняется по меньшей мере тысячей солдат с факелами на страже. Несколько патрульных офицеров являлись офицерами второго и третьего ранга, они были в красных фуражках. Лазутчики долго ждали, но войска ни на йоту не ослабили бдительности, и у них не было другого выбора, кроме как вернуться.

– Последние несколько дней вокруг Ханчжоу патрулируют особенно строго, – сказал Ма. – Офицеры ямэня проверили все игорные притоны и бордели, многие были арестованы без веской на то причины. Может ли это быть как-то связано с мастером Вэнем?

– Не могу сказать наверняка. Может, приехал приближенный императора, и поэтому чиновники стали устраивать показательные аресты? Им ведь нужно продемонстрировать, что они усердно работают, – предположил Сюй.

– Я ничего не слышал о приезде приближенных императора, – возразил Ма.

На следующий день Чжоу Ци попросила родителей сводить ее посмотреть знаменитое озеро Сиху[4]. Господин Чжоу согласился и попросил Сюя сопровождать их.

Сюй потерял своих родителей, когда был совсем маленьким, и с тех пор одиночество стало ему верным другом. То, что господин Чжоу и его жена вдруг стали относиться к нему как к сыну, а также то, что у него появилась такая прелестная невеста, очень радовало его. Он был очень счастлив, и братья не могли этого не замечать.

Чэнь также отправился на прогулку к озеру вместе с Синь Яном. Они немного погуляли, потом сели вдвоем на мосту и стали смотреть на глубины озера и горы. Бамбуковые и древесные заросли на склонах холмов были темными и густыми, мириады листьев ярко блестели. Воздух был влажным и затянутым дымкой, а красивые горные вершины окутаны облаками. В юности Чэнь несколько раз бывал на озере Сиху, но тогда не смог оценить его красоту.

Он думал про себя: «Юань Чжунлан[5], впервые увидев озеро Сиху, сравнил его с первой встречей Цао Чжи[6] со своей возлюбленной. Поэт тогда сказал: „Эти горы прекрасны так же, как ее лик, цветы яркие и мягкие, как ее щеки. Эта красота опьяняла и будоражила“».

Только сегодня Чэнь осознал красоту гор и воды, цветов и деревьев. Он полдня наслаждался красотой природы. Вскоре Чэнь заметил экипаж, направлявшийся к храму Прибежища Души, в пятистах футах над ними.

– Давай поднимемся туда, – сказал он Синь Яну.

Прямой дороги на вершину не было, но благодаря навыкам кунг-фу они быстро достигли вершины. Они смотрели в небо, наслаждаясь тишиной и уединением леса.

Вдруг они увидели двух крупных мужчин в синих халатах, идущих им навстречу. Проходя мимо, эти двое оценивающе посмотрели на Чэня и Синь Яна.

– Учитель, они мастера кунг-фу, – прошептал Синь Ян.

Навстречу им вышли еще двое мужчин, одетых точно так же. Они обсуждали красоту пейзажа и, судя по их акценту, были маньчжурами. Всю дорогу по тропинке Чэнь и Синь Ян то и дело встречали бойцов в синих одеждах, всего их было, наверное, тридцать или сорок, и все они смотрели на Чэня с удивлением.

У Синь Яна закружилась голова при виде такого количества умелых бойцов. Чэню стало любопытно.

– Может быть, какое-то тайное общество или школа боевых искусств проводит здесь собрание? – предположил Чэнь.

– Но Ханчжоу – территория ордена Красного цветка. Если бы здесь проводили собрания, нас бы поставили в известность, – сказал Синь Ян.

«И почему они так странно смотрят на нас?» – подумал Синь Ян.

Вскоре они повернули, и до них донеслись звуки лютни. Кто-то играл на этом музыкальном инструменте и пел песню. Голос незнакомца был мягким и приятным, шум водопада ничуть не портил мелодию, а только дополнял.

«Да пребудет мир на небесах и на земле,

Да будет благо и удача на протяжении четырех царствований!

Народ ждет, чтобы поприветствовать императора,

Знамена процветания и вина развеваются в каждой деревне,

Стоит императорским слугам лишь показаться!»

«Эти стихи неплохо звучат и явно льстят императору», – подумал Чэнь.

Они направились в сторону, откуда доносилась музыка. Мужчина, одетый как чиновник, играл на лютне. На вид ему было около сорока. Рядом с ним стояли два сильных бойца, одетых в синие халаты, один из них – сгорбившийся старик.

Чэнь внимательно рассматривал музыканта. Все в его облике, осанке и манере поведения казалось ему знакомым. И чем дольше Чэнь смотрел на него, тем сильнее осознавал, что знал этого человека.

Музыкант и его компания настороженно смотрели на Чэня и Синь Яна. Мужчина сыграл еще одну мелодию и отложил лютню.

Чэнь поаплодировал.

– Я впервые слышу эту музыку. Вы сами ее написали?

– Да, я ее сочинил недавно. Что скажете? – спросил он.

– Блестяще! Строчка «Знамена процветания и вина развеваются в каждой деревне» особо запала мне в душу, – ответил Чэнь.

Мужчина был в восторге от такой реакции на свое произведение.

– Вы запомнили целую строчку. Я польщен. Пожалуйста, подойдите и присядьте рядом.

Чэнь воздержался от комментария, что песня уж слишком восхваляет императора. Он подошел, поклонился и присел. Мужчина внимательно смотрел на Чэня, изучая его.

– Поднимаясь на вершину, мы встретили много людей, и все они смотрели на меня с удивлением. Теперь вы смотрите на меня точно так же. У меня что-то с лицом? – сказал Чэнь.

Мужчина рассмеялся.

– У меня есть друг, и вы с ним очень похожи. Все, кто ходит тут, мои люди, и, думаю, они просто были немного озадачены.

– Так вот оно что! Но также меня не покидает ощущение, что мы с вами знакомы. Мне кажется, что мы уже где-то встречались, но не могу вспомнить, – сказал Чэнь.

– Интересно. А как вас зовут?

Имя Чэнь Цзялуо было хорошо известно во многих кругах, он не хотел раскрывать незнакомцу свое настоящее имя, поэтому небрежно сказал:

– Лу Цзячэнь. А вас, господин?

Мужчина на мгновение задумался.

– Меня зовут Дунфан. Я из провинции Хэбэй. Судя по вашему акценту, я бы предположил, что вы тоже родом их этих мест.

– Да, – сказал Чэнь.

– Я давно слышал, что живописная природа юга ни с чем не сравнима, – продолжал человек, называвший себя мастером Дунфаном. – Сегодня я в этом убедился. Здесь не только великолепные пейзажи, но и, очевидно, много талантливых людей.

По его речи Чэнь понял, что это был непростой человек. Он наблюдал за тем, с каким почтением старик и двое других