этой комиссии пока не обнаружено. Публичные источники того времени сильно расходятся в своих суждениях. Как бы то ни было, Уваров начал претворять свои планы в жизнь.
В 1844 году был издан закон «Об учреждении особых училищ для образования еврейского юношества». В нем предлагалось обучать мальчиков-евреев в специальных государственных начальных школах. В законе было оговорено, что руководить этими школами будут христиане, хотя на должность учителей предполагалось принимать евреев – как местных, так и иностранцев. В программу предполагалось включить как светские, так и еврейские предметы. Еврейский закон (Закон Божий) планировалось преподавать на базе катехизиса и Библии в немецком переводе М. Мендельсона.
В связи с созданием казенных еврейских училищ правительство открыло две современные раввинские семинарии, а уже существовавшие частные еврейские училища поставило под жесткий контроль. В семинариях, где уровень преподавания соответствовал гимназическому, предполагалось готовить новый российский раввинат. Меламеды из традиционных хедеров должны были теперь проходить систему государственной регистрации. Всякий желающий открыть новый хедер должен был сдать экзамен. Под государственный надзор попали и талмуд-торы[59].
Правительство рассчитывало, что новая система еврейских училищ станет катализатором перемен в еврейской общине, поскольку мальчикам будут преподавать светские предметы (прежде всего русский язык и историю), их будут отлучать от изучения Талмуда и склонять к приобретению «полезных» профессий. Правительство предполагало в итоге полностью заместить систему хедеров, однако на первое время их сохранило, пусть и поставив под жесткий надзор.
На деле первыми казенными еврейскими училищами в Российской империи стали бывшие частные еврейские училища, о которых говорилось выше [Stanislawski 1983: 98]. Начиная с конца 1840-х годов, когда выяснилось, что еврейские общины не собираются самостоятельно открывать казенные училища, правительство стало создавать дополнительные школы по всей черте оседлости. Преподавали в этих школах маскилы (им для этого часто приходилось менять место жительства), а также местные евреи и христиане. К1855 году мы имеем данные о существовании 70 училищ, в которых в совокупности обучалось, по прикидкам, 3208 учеников[60]. В том же году Министерство народного просвещения насчитало 104 учебных заведения (в их числе – две раввинских семинарии) с общим числом обучающихся 3363 человека[61].
Из принимавшихся впоследствии законов видно, что темпы роста числа новых школ и сопряженное с этим сокращение числа хедеров не удовлетворяло чиновников. В годы правления Александра II регулирование в сфере еврейского образования ужесточилось[62]. Тем не менее родители-евреи не спешили переводить своих сыновей из хедеров в казенные училища. Чтобы избежать обвинений в низкой посещаемости, в некоторых общинах в государственные училища записывали мальчиков из беднейших семей. В 1862 году, явно решив покончить с одним из источников недоверия со стороны евреев, правительство впервые разрешило назначать евреев в школы директорами[63].
Наконец, в 1873 году правительство отказалось от своих грандиозных планов по замене всех хедеров казенными училищами и приняло куда более скромный план, а именно санкционировало сохранение школ только на территориях с достаточно большим еврейским населением, тогда как раввинские семинарии превратило в педагогические училища. В итоге закрылись все училища на территориях с незначительным еврейским населением, равно как и училища, где давали среднее образование[64]. В оставшихся школах – они по большей части находились в северной части черты оседлости – программа была сокращена до общеобразовательного минимума.
Создание, развитие и в итоге закрытие еврейских казенных училищ оказало глубокое влияние на еврейскую общину Влияние явно было бы еще сильнее, если бы под этот эксперимент попали и девочки.
Система еврейских казенных женских училищ
Притом что на раннем этапе у комитета существовали планы – а извне поступали соответствующие запросы – по открытию еврейских казенных училищ для девочек и мальчиков, в целом у правительства не было выраженного намерения давать девочкам-еврейкам образование. Единственное женское казенное училище возникло скорее по недоразумению, и иных подобных действий не последовало.
В 1852 году, в процессе инкорпорирования существующих частных мужских еврейских школ в новую школьную систему, государство включило в нее также популярное и новаторское одесское еврейское училище, которым раньше руководил Б. Штерн [Zipperstein 1985: 50]. Почти десятью годами ранее он открыл при училище отделение для девочек. В результате одесское женское еврейское училище вошло в систему казенных еврейских училищ. Оно процветало еще несколько лет, в 1860 году в него поступили 250 учениц. В 1860 году корреспондент русско-еврейского журнала «Рассвет» отмечал, что статьи, посвященные училищу, были опубликованы, в частности, в следующих журналах: «“Одесский вестник”, “Рассвет”, “Журнал для воспитания”, журнал для детей и 3 журнала на немецком языке»[65].
Учитывая такую востребованность и повсеместную славу, почему этот пример не вызвал подражаний? Почему одесское училище осталось единственной государственной школой для девочек? Дело в том, что задолго до того, как одесское училище влилось в государственную систему еврейских школ, эта мысль всячески обсуждалась и даже продвигалась. Известно, например, что в «Бет-Иехуде» Левинсона, опубликованном в 1838 году, содержится призыв к созданию в Российской империи современной системы образования для девочек и мальчиков [Levinsohn 1901, ch. 146:148–150].
Если говорить конкретнее, то Ш. Залкинд (умер в 1868 году), видный виленский маскил и педагог, отправлял как Уварову, так и А. Г. Строганову, его коллеге из Министерства внутренних дел, подробный план создания казенных еврейских женских училищ. Притом что, судя по всему, обращение Залкинда относится к началу 1840-х, то есть к периоду до официального открытия мужских училищ, он явно знал о планировавшихся изменениях в законодательстве, рассчитывал повлиять на официальных лиц и расширить их представления о еврейском образовании [Лозинский 1920,1: 79–80, № 80 580]. Еще один маскил опубликовал свою программу обучения еврейских девочек и мальчиков в газете на иврите в 1844 году[66].
Более того, активный интерес к этой программе наблюдался и на местах. В пространном внутреннем документе Министерства народного просвещения от начала 1840-х годов, который лег в основу законодательства 1844 года, содержится явственная поддержка идеи открытия еврейских училищ и для девочек тоже. Документ открывается планом из восьми пунктов по переустройству еврейской общины. Первый пункт гласит о необходимости открытия казенных школ для детей-евреев[67]. Притом что вначале гендерная спецификация отсутствует, далее в тексте документа она все-таки появляется:
О необходимости вместе с мужскими школами учредить и женские школы, потому что грубость и закоренелость евреев происходит главнейше от необразованности их женщин, которые, находясь беспрестанно дома, лишены всех выгод общежития и воспитывают детей в тех же предрассудках, которыми сами исполнены[68].
В 1848 году тот же вопрос был поднят в
