— Ну, Рейчел. — Он хотел было обнять жену, но та сбросилаего руки.
— Ай, да что там говорить! Мои слова для тебя что мертвомуприпарка.
Луис вздохнул.
— Мне сейчас кажется, будто я в огромную мясорубку попал, —улыбнулся он, надеясь на ответную улыбку. Но жена неотрывно смотрела на него,гневный огонь в глазах не угасал. Да, она не просто рассердилась, она сейчасвне себя от ярости. — Рейчел, — неожиданно заговорил он, — а как тебе сегодняспалось? — И поразился собственным словам.
— Ну и ну! — презрительно фыркнула она и отвернулась, вглазах мелькнула обида. — И это спрашивает умный человек! Что тут сказать?! Тыне меняешься, Луис! Так всегда: если не заладилось, виновата, конечно, Рейчел!Она эмоционально возбудима, и у нее очередной срыв!
— Ты несправедлива.
— Разве? — Она со стуком переставила миску с тестомподальше. Поджав губы, взяла красивую фигурную посудину для пирога, приняласьмазать маслом.
Луис, набравшись терпения, сказал:
— Ребенок хочет узнать о смерти. Что же в этом страшного? Аслезы — так это ее естественная реакция…
— Ну еще бы! Конечно, естественная! Оплакивать своегоживехонького кота!
— Перестань! — оборвал ее Луис. — Чепуху городишь!
— Да я вообще не хочу больше этой темы касаться.
— А придется, — теперь не сдержался уже Луис. — Тывыговорилась, так послушай меня.
— Все равно, туда Элли больше не пойдет! И хватит об этом!
— Элли, между прочим, еще в прошлом году узнала, откудаберутся дети, — словно не слыша, продолжал Луис. — Помнишь, мы купили книгу осемье и разобрали ее с Элли. И ты согласилась: дети должны знать, какпоявляются на свет.
— Совсем другое дело!
— А вот и не другое! — грубо перебил жену Луис. — Когда я сней в кабинете говорил о коте, вспомнилась мать, как она лапшу мне на ушивешала. Я спросил, откуда берутся дети. Вовек этой лжи не забуду. Дети вообщеродителям неправды не спускают.
— Какое отношение это имеет к Кошачьему кладбищу! — сновавзорвалась Рейчел, а взгляд был еще красноречивее. СРАВНИВАЙ И ДОКАЗЫВАЙ ХОТЬДО УТРА, ХОТЬ ДО ПОСИНЕНИЯ МЕНЯ УБЕЖДАЙ — НЕ УБЕДИШЬ!
Однако он попытался:
— О рождении она уже знает; увидела кладбище, так пусть узнаети о конце жизни. Это естественно. Естественнее и не придумать…
— Замолчи сейчас же! — заорала вдруг Рейчел, именно заорала.Луис даже вздрогнул от неожиданности, задел локтем пакет с мукой, свалил напол, просыпал, взметнулось белое облачко.
— Черт бы ее побрал! — помрачнел Луис.
Наверху в спальне заплакал Гейдж.
— Молодец! Вот и малыша разбудил, — сквозь слезы проговорилаРейчел. — Спасибо за тихое мирное воскресное утро. — И направилась к сыну. Луисположил ей руку на плечо.
— Хорошо. Тогда ответь мне на один вопрос. Как врач, ядопускаю, что всякое может случиться с любым живым существом. Ты сама будешьобъяснять дочери, что произошло с котом, случись тому взбеситься или заболетьлейкемией — а кошки ей подвержены, как ты знаешь, или его задавит машина? Тыхочешь ей сама все растолковать?
— Пусти! — прошептала, нет, почти прошипела Рейчел. Гнева вголосе поубавилось, преобладали обида и смятение. НЕ ХОЧУ ОБ ЭТОМ ДАЖЕ ГОВОРИТЬИ ТЫ МЕНЯ НЕ ЗАСТАВИШЬ — вот что прочитал в ее взгляде Луис. — Пусти! Мне надок Гейджу.
— Да, пожалуй, именно ты объяснишь все, как надо. Скажешь:«Об этом не говорят, приличные люди об этом помалкивают, хоронят…» тьфу, черт!«Хоронят» не говори, скажи, «скрывают», а иначе нанесешь девочке душевную травму.
— Ненавижу! — Она вырвалась и отступила. Как всегда, онпожалел о своих словах и как всегда — слишком поздно.
— Ну, Рейчел…
Она заплакала пуще прежнего.
— Оставь меня в покое! Хватит! Высказался!
На пороге обернулась — слезы все катились и катились пощекам.
— Лу, я не хочу и не буду больше заводить подобные разговорыпри Элли. Учти. И ничего естественного в смерти нет. Ничего! И ты, как врач,должен это знать.
Круто повернулась — и была такова. Луис остался на кухне,где, казалось, еще жили отзвуки пронесшейся ссоры. Достал щетку из кладовки,подмел пол, задумавшись над последними словами жены: как же разнятся их взглядыи как долго оба этого не замечали. Именно как врач, он знал, что, помиморождения, смерть — самое естественное явление на белом свете. Не испытания, нессоры, не войны, не процветание и упадок. Лишь стрелки часов да таблички намогилах, и надписей уже не разобрать — вот оно, безостановочное время. Дажеморские черепахи и могучие секвойи рано или поздно прощаются с жизнью.
— Бедная Зельда! — сказал он вслух. — Господи, до чего ж ей,наверное, было тяжело умирать.
На деле вопрос-то в другом: пустить все на самотек иливмешаться, все объяснить? Он вытряхнул муку из совка в мусорное ведро,припудрив пустые банки, старые коробки.
10
— Ну что, Элли не очень расстроилась? — спросил ДжадКрандал.
Удивительно, уже в который раз старик попадает в точкубесцеремонными и не всегда приятными вопросами, словно чувствует, где самоебольное место, подумал Луис.
Они с Джадом и Нормой сидели на веранде Крандалов, коротаянежаркий вечер не за привычным пивом, а за ледяным чаем.
На шоссе после рабочего дня было много машин, люди спешилипо домам, как знать, не последние ли хорошие деньки дарит осень. Завтраначинается настоящая работа и у меня, подумал Луис. Вчера и сегодня вуниверситет съезжались студенты. Оживали общежития, встречались после летнейразлуки друзья, начались привычные и неизбежные сетования: дескать, опять повосемь часов высиживать на лекциях, опять в столовке будут плохо кормить. Весьдень Рейчел была с ним холодна, точнее сказать, примораживала каждым взглядом.Он пошел навестить соседей, зная, что когда вернется, жена будет уже спать, положиврядом на середину Гейджа, чтоб он, не дай Бог, не свалился на пол. Мужнинаполовина постели будет белеть безжизненной пустыней.
— Так я говорю, Элли не очень…
— Простите, — смутился Луис, — отвлекся. Да, немногоогорчилась. А как вы догадались?
— Сколько ребятишек перед нашими глазами-то прошло. Правда,Норма? — Джад взял жену за руку и тепло улыбнулся.
