Медбол, тут же пояснил Мишка, Этот девять килограмм. Вон тот желтый шесть. Бывают и тяжелее.
Для чего он? меня одолело любопытство.
Чаще используют для бросков в стену. Упражнение называется воллболл*. Здесь самое важное хорошо подпрыгнуть.
С этими словами Миша присел, резко поднялся, выбрасывая мяч вверх. Тот шаркнул об стену, вернулся в руки. Симонов поймал, повторил несколько раз. Мне показалось, что это до безобразия легко. Смогу.
Дай попробую, попросила я.
Однако сразу поняла, что дала маху. Мяча весил огого и имел неудобную, совсем не круглую форму. Он больше походил на кожаный мешок, набитый песком. Но давать заднюю не хотелось. Помня Мишкин пример, я присела и выбросила мячик вверх, резко вставая.
Катастрофа.
Мало того, что не подкинула его током, так и не смогла поймать. Мяч ударил мне в лицо со всей своей шестикилограммовой серьезностью. Я пискнула, не сдержавшись, и покачнулась на каблуках.
Ой, брось его. Не надо, Маш. Сейчас еще и покалечишься. Мало, что испачкалась, Миша тут же вспомнил о цели визита, Давай бензин поищем. Был тут где-то. Я помню.
Бензин? Тут даже машины нет, я развела руками, Тебя заправим, и я верхом поскачу на дикач?
Бензин выведет краску, глупая, засмеялся Симонов.
Но не зло загоготал, а как-то по-доброму.
Он нашел канистру и схватил какую-то грязную тряпку.
О, нет! Даже не думай, остановила я его попытки намочить ветошь, Так я еще и в мазуте перепачкаюсь. Вот.
Протянула ему свой носовой платок. Впервые в жизни мне пригодилось, что мама вечно заставляла брать с собой это предмет личной гигиены. Симонов принял платочек, намочил его. Сразу противно запахло.
Иди сюда, позвал он, присев на скамейку для жима.
Я, как зачарованная, опустилась рядом. Прежде чем поняла, что происходит, Миша начал оттирать мои светлые брюки от черных пятен. Удачно, но все же оставались разводы и отвратительный запах. Но я почти не ощущала его, потому что слишком остро чувствовала прикосновения Мишиных пальцев.
Дыхание перехватило, а бедро в ом месте буквально горело огнем. Может потому что ко мне впервые так интимно прикасался парень, а может просто бензин пропитал тонкую ткань. Еще и Симонов очень старался тереть посильнее. Странно, что моя нога не задымилась.
Я подняла глаза и встретила его взгляд. Добрый, теплый, открытый. Он улыбнулся, и мои губы растянулись в ответ. Наверно, выглядела, как дурочка, смутилась тут же, прикрыла глаза, отворачиваясь. Но тут же его дыхание опалило мою щеку. Миша приблизил свое лицо к моему, я поняла, что сейчас получу свой первый поцелуй. Сердце замерло. Воздух застрял в легких. Я чуть приоткрыла губы, которые дрожали от волнения.
Ничего.
Его нос, словно нечаянно скользнул по моей щеке. Миша отстранился, а потом и отодвинулся, встал.
Ещё есть где-то краска? спросил он, деловито обсматривая мои ноги в свете тусклой лампочки гаража.
Я не знала, что ответить, поэтому просто покачала головой.
Хорошо, проговорил Миша.
И тут я поняла, что никуда не хочу идти. Я буквально чувствовала, что нравлюсь ему. Он почти меня поцеловал. Это было так ново и приятно, что хотелось продолжить вечер рядом с ним, а не среди датых одноклассников в тесном клубе.
А вот Миша, видимо собирался исполнить обещание. Он проговорил рассеянно:
Тогда пошли. Провожу до клуба. Здесь близко.
Поддавшись порыву, я закатила сцену.
Какой клуб, Миша? Я же вся воняю бензином. Меня же могут не пустить.
Пойдем и проверим, не сдавался он.
Нет, спасибо. Не имею желания позориться. Домой пойду, буркнула я, обиженно засопев.
Я провожу, тут же вызвался Симонов.
Он закрывал гараж, когда из-за угла выехала машина. Я подпрыгнула и вцепилась в Мишкину руку.
Конечно, проводишь, заворчала сварливо, Привел черти-куда. Только попробуй бросить. Я сразу умру от страха.
Мишка снова засмеялся, и я опять растаяла. А еще даже не думала отпускать его руку.
Пока мы шли мимо гаражей, все время сжимала его пальцы, а он в ответ сжимал мои и косился со снисходительно-покровительственной усмешкой.
Не бойся, Маш. Вон и дорога, уговаривал он, Ты где живешь кстати?
Я назвала адрес.
Ух-ты. Недалеко от меня совсем.
Я закатила глаза.
Мы учимся в одной школе, Симонов. Конечно, в одной районе и живем.
Какая ты умная, хохотнул он.
Я обычная. Это скорее ты тупишь.
Он не обиделся, опять рассмеялся.
Заноза ты, Машка.
Угу, я не спорила, А еще у меня штаны с ароматом «Лукойл». Последний писк.
Симонов продолжал веселиться. Я продолжала дерзить. Мы болтали, как старые знакомые, не замолкая. С ним было так тепло. Правда, сразу похолодало, когда он отпустил мою руку. Я обняла себя за плечи, чуть дрожа от странного чувства потери и разочарования. Миша тут же заметил это.
Замерзла?
Не дожидаясь ответа, он снял свою джинсовую куртку, накинул на меня, а для верности еще и потер плечи.
Так лучше?
Намного. Спасибо.
Я попыталась улыбнуться так же добро и тепло, как он. Вряд ли получилось, но попытаться стоило. А то все рычу. Могу же быть милой. Я вообще милая. Просто как-то не задалось изначально.
Слишком быстро мы пришли к дому. Я закуталась в его огромную куртку, пытаясь сжаться в комок и нахохлиться, как ежик.
Не отдам, заявила я.
А если я замерзну насмерть?
А ты беги бегом.
Я умудрилась тихонька достать ключ из сумки, открыла домофон и скользнула в подъезд. Знала, что удрать не удастся. Но ведь я и не хотела.
Мишка поймал меня у почтовых ящиков, обнял, крепко прижал к себе.
Попалась?
Попалась.
Я прижалась крепче, подняла руки, обняла за шею.
Нет. Это я попался, проговорил он, прижимая меня к стене.
А потом был поцелуй. Сначала яростный, неистовый. Мишины губы буквально смяли мои. Я растерялась, не зная, что делать, но очень скоро он понял, что погорячился.
Прости, пробормотал он отстраняясь, Совсем я что-то.
Я не дала ему договорить, сама поцеловала. Как смогла. Аккуратно, несмело коснулась его губ. Это было так сладко. Пьянило лучше любого вина. Вся кровь, что была в теле, ударила в голову. Щеки наверно стали алыми, но я игнорировала стыд, продолжая изучать его рот. Миша тихо охнул, сжал мою талию крепче, привлек к себе теснее. Он стал отвечать. Целовал теперь нежно, но умело. Не знаю, как я это поняла. Возможно, потому что это было очень приятно. Он то водил губами по моим, то посасывал их, иногда мимолетно касаясь языком. А потом поцелуй стал глубже. Я раскрыла губы, пуская его внутрь, позволяя найти свой язык, коснуться его. Отступила сразу, но он не настаивал. Снова вернулся к мои губам, чтобы чуть позже опять попроситься внутрь. И я пустила.
