Синее платье было настолько старомодным и строгим,совершенно не подходящим к атмосфере школьного выпускного бала, что требоваласьнемалая смелость, чтобы появиться в нем.
Но она привыкла быть смешной и отличаться от других. Илидолжна была привыкнуть. Ее всегда считали не такой, как все.
Именно поэтому Дэвид О'Коннор чувствовал себя так уверенно,приглашая Мэрибет Робертсон на танцы. Он знал, что никто другой изодноклассников и не подумает это сделать.
Она была красивой, но очень странной — так говорили всевокруг. У нее были ярко-рыжие волосы, великолепная фигура и развитые формы, но,кроме школы, ее ничто не интересовало, и с мальчиками она никогда не гуляла.
За Мэрибет никто не ухаживал, слишком серьезной инеприступной она выглядела.
Дэвид решил, что она ему не откажет, и оказался прав. Он былиз тех мальчиков, которые не увлекаются спортом и сильно страдают из-за своегомаленького роста и щуплого сложения. Кого еще он мог пригласить, кроме МэрибетРобертсон? Разве что совсем некрасивых девочек, с которыми даже в люди выйтистыдно. Да и Мэрибет ему на самом деле нравилась.
Дэвид даже не слишком испугался ее отца.
Пока он ждал ее, папаша, конечно, заставил его попотеть, ион уже начал думать, что ему придется весь вечер провести в его обществе, нотут она наконец появилась в этом своем темно-синем платье с белым воротником.
И выглядела она в нем вполне нормально. Даже этот угрюмыйнаряд не мог скрыть ее прекрасную фигуру. Так что какая разница?
Дэвид мечтал о том, как Мэрибет будет танцевать с ним,касаясь его своим телом. Одна мысль об этом приводила его в возбуждение.
— Пунша хочешь? — повторил Дэвид, и она кивнула.
Ей совсем не хотелось никакого пунша, но Мэрибет не знала,что еще ему сказать. Она уже пожалела о том, что пришла сюда. Надо же былослучиться так, что именно этот размазня пригласил ее сюда, да еще это платье…
Лучше бы она осталась дома и слушала радио вместе с мамой,как ей и грозил отец.
— Я сейчас приду, — сказал между тем Дэвид иисчез, оставив ее смотреть на танцующие пары. Большинство девочек казалисьМэрибет просто красавицами, их платья были самых ярких расцветок, с широкимиюбками и короткими жакетами, совсем как то, которое ей не позволили надеть.
Казалось, что прошла целая вечность, когда сияющий Дэвидвозник перед ней снова.
Он выглядел так загадочно, будто владел какой-то невероятнойтайной, и, как только Мэрибет попробовала пунш, она сразу поняла, в чем дело: упунша был странный вкус, потому что в него явно что-то добавили.
— Что в нем такое? — недоверчиво спросила она,принюхавшись и отпив небольшой глоток, только подтвердивший ее подозрения.
Мэрибет пробовала спиртное только несколько раз в жизни, носразу поняла, что кто-то поработал над пуншем.
— Немножко такого особого сока, — ухмыльнулся еекавалер, сразу став еще более фамильярным и неприятным, чем до своегоисчезновения. Этот сопляк, смотревший на нее с таким вожделением, был ейотвратителен.
— Я не собираюсь напиваться, — спокойно ответилаМэрибет, сожалея о том, что вообще пришла сюда, да еще в его обществе.
Как обычно, она чувствовала себя среди шумных, веселящихсяровесников белой вороной.
— Перестань, Мэрибет, чего ты боишься? — приставалДэвид. — Не волнуйся, от этого не опьянеешь. Сделай несколько глотков, итебе сразу будет хорошо.
Приглядевшись к нему, Мэрибет поняла, что он уже успелвыпить, когда бегал за пуншем.
— И много ты выпил?
— Ребята из младших классов пьют ром за спортзалом, а уКаннингхэма есть целая пинта водки, — похвастался своими сведениями Дэвид.
— Замечательно! Просто потрясающе! — ироническиусмехнулась Мэрибет.
— Правда? — Дэвид довольно улыбнулся, радуясьтому, что она не возражает, и совершенно не замечая сарказма в ее тоне.
Мэрибет смотрела на него со все возрастающим презрением, ноон словно бы не видел этого.
— Я сейчас вернусь, — холодно сказала она,чувствуя себя рядом с этим хорохорящимся юнцом слишком взрослой.
Ее рост, женственные формы и манера вести себя постояннозаставляли ее казаться старше своих лет, и по сравнению с ним она выгляделавеликаншей: хотя в ней был всего метр шестьдесят два, Дэвид был на добрыхдесять сантиметров ниже.
— А куда это ты? — с беспокойством спросил он.
Они не успели даже потанцевать, а он так на это рассчитывал.
— В туалет, — ледяным тоном ответила Мэрибет,свысока глядя на своего кавалера.
— Я слышал, что там тоже пьют водку.
— Я тебе принесу, — сказала Мэрибет и исчезла втолпе.
Музыканты играли «Холодный вечер», парни и девчонкитанцевали, прижавшись друг к другу щеками, и, пробираясь к выходу из спортзала,Мэрибет вдруг почувствовала, как к сердцу подступает печаль. Она прошла мимогруппы мальчиков, которые, завидев ее, явно попытались спрятать бутылку. Однакоскрывать свое занятие было бесполезно — двоих из них уже рвало у стены. Жизнь водном доме с братом приучила Мэрибет к этому зрелищу.
Стараясь держаться от них как можно дальше, она завернула заугол и села на скамейку у стены спортзала, чтобы собраться с мыслями и потянутьвремя до неизбежного возвращения к Дэвиду.
Было ясно, что он собирается напиться, а ей вовсе нехотелось иметь дело с пьяным парнем. Наверное, ей надо просто поскорее пойтидомой и забыть об этом неудачном вечере. Она была уверена, что еще несколькостаканов — и Дэвид даже не сможет вспомнить, с кем сюда пришел.
Мэрибет сидела на скамейке довольно долго, успев как следуетзамерзнуть. Вечер был холодным, но это ее мало беспокоило. Ей было хорошоздесь, вдали от всех — от Дэвида, от ее одноклассников и незнакомых ей ребят,от тех, кто пил, и тех, кого рвало. И от родителей тоже.
Мэрибет вдруг подумала, что хотела бы сидеть здесь вечно.Откинув голову, она закрыла глаза и вытянула ноги. Теперь она словно парила вхолодном воздухе, погруженная в свои мысли.
— Что, слишком много выпила? — спросил чей-тоголос совсем рядом с ней, заставив ее испуганно вздрогнуть.
Мэрибет открыла глаза и увидела знакомое лицо. Перед нейстоял старшеклассник, звезда школьной футбольной команды, который и понятия неимел о том, кто она такая. Она не могла сообразить, что он тут делает и почемуснизошел до того, чтобы с ней поговорить.
Может быть, он обознался.
Она выпрямилась и встряхнула головой, думая, что он сейчасуйдет.
— Нет. Просто слишком много народу.
И всего остального.
