от меня, пока меня не было дома. Я знаю, какие они, они бы не захотели меня расстраивать, особенно учитывая мою склонность к страданиям.
"Сара уже родила? С ребенком все в порядке? С ней все в порядке? Или это дедушка? Дедушка…"
"Нет, дорогая, ничего такого. Все хорошо, просто…"
Они снова смотрят друг на друга.
"Просто скажите мне уже!"
Папа ободряюще кивает маме.
"Ты поступила в театральную школу, милая".
Что? Мое сердце колотится так сильно, что в любую минуту может разорваться в груди. "Я… Что? Как? Когда?"
"Письма пришли после того, как ты уже выбрала эту работу.
"Ну, до этого ты была в резервном списке на одно место, и мы не знали, получим ли мы еще какие-нибудь предложения, поэтому не хотели тебя обнадеживать. А когда поступили реальные предложения, ты уже согласилась на это и была так взволнована".
"Предложения? Во множественном числе?"
"Да, Лиз. Ты поступила во все три".
"Вы лжете".
"Нет, ты сделала это. Ты действительно поступила! Мы так гордимся тобой, дорогая", — хвалит меня папа.
Я представляла свою реакцию на эту новость каждый день с тех пор, как мама записала меня в Stagecoach, когда мне было пять лет. Я думала, что буду плакать от счастья, прыгать и кричать или упаду в обморок на шезлонг, как викторианская домохозяйка — если шезлонг окажется в наличии, — но сейчас, когда это происходит, я не могу это осознать. Все кружится, и я не могу дышать.
Что. На самом деле. Блядь?
"Так это все? Столько работы, а я так и не поехала".
"Нет, нет, мы отложили твои места. Ты сможешь выбрать, на какое из них согласишься, когда вернешься. Подумай немного", — говорит мама.
"Не могу поверить, что ты мне не сказала".
"Я знаю, нам очень жаль, но посмотри, ты так счастлива сейчас! Может, ты вообще не захочешь приезжать?"
Я… не знаю.
После долгих лет душевных терзаний и отказов мне вручили золотой билет в жизнь моей мечты, и теперь я даже не знаю, хочу ли я им воспользоваться.
Я заканчиваю разговор, чувствуя себя совершенно потерянной. Поэтому, взяв себя в руки, я звоню единственному человеку, которому могу доверять, чтобы он рассказал мне все начистоту.
"Привет, Фризз-хэд".
И тут же жалею об этом.
"Ты знал о театральной школе?" Я сразу перехожу к делу.
"Да, возможно, я где-то слышал об этом, но я решил, что это была тревожная галлюцинация или что-то в этом роде".
"Почему ты мне не сказал?" Огрызнулась я.
"Видимо, не мне стоило говорить об этом…", — говорит он таким воздушно-феерическим тоном, будто не может не радоваться, что скрыл это от меня. Я представляю, как он сейчас откидывается в своем офисном кресле, скрестив ноги на столе, смотрит в окно или делает вид, что рассматривает свои ногти.
"Ты позвонила мне, чтобы похвастаться тем, что действовала за моей спиной после того, как я предложил тебе спасательный круг, или чтобы похныкать о том, что не можешь выбрать школу? В любом случае, делай это быстро — у меня нет времени".
"Лоренс, перестань быть мудаком".
"Ладно. Чего ты хочешь?" Его голос возвращается к своему обычному бесстрастному тону.
"Мне… мне здесь очень нравится. Но было бы глупо не поступить в театральную школу? Это могло бы открыть для меня гораздо больше дверей".
"Совершенно глупо. Собирай вещи, садись на ближайший рейс домой и избавь себя от дальнейшего развращения".
"Лоренс! Я серьезно", — хнычу я.
"За тобой так трудно угнаться. В одну минуту ты говоришь о яхте, в другую — о театральной школе, а теперь, что, ты не хочешь идти туда? Что изменилось с тех пор, как мы разговаривали в последний раз?" Он делает секундную паузу, и я задумываюсь. "Сара рассказала мне о твоем парне. Это он? Он снова с тобой мил?"
"Нет!" Я заткнула его, но знаю, как это звучит. "Он никогда не был… Ты меня бесишь, ты знаешь это?"
"Ммм, мне кажется, ты влюбилась в кого-то и хочешь отказаться от своей мечты ради него. Опять же. Я уверен, что этот твой мальчик сейчас очень мил с тобой, но не стоит из-за него все бросать. Ты уже делала это однажды, и все пошло не так, как тебе хотелось бы, не так ли?"
Мой желудок скручивается в узел, когда я вспоминаю, как идеально, как мне казалось, все складывалось с идиотом… пока не сложилось.
Лоренс, должно быть, понял, что попал в самую точку, потому что его подход смягчается. "Честно говоря, я не уверен, что для тебя правильно, Лиз. Это можешь решить только ты. Но что бы ты ни выбрала, ты должна быть уверена, что это правильное решение для тебя и твоего будущего, а не для его".
Ненавижу, как хорошо он меня знает.
"Ты все еще там?" — спрашивает он, когда я ничего не отвечаю.
"Да. Извини, просто мне слишком легко говорить, зная, что мне больше никогда не придется работать на тебя".
"Это никогда не было правильным вариантом".
Я игнорирую его. "Ты ужасный босс".
"Я знаю".
"Ты должен что-то с этим сделать".
"Нет. Я все делаю как надо".
Конечно, он так и думал.
"Я никогда не позволил бы тебе там устроиться, Лиззи. Ты всегда была способна на большее, чем быть помощницей своего дерьмового брата".
Впервые за много лет мой брат заставил меня улыбнуться.
"Да, ты дерьмовый".
"Горжусь тобой, дурочка".
"Пока, неудачник. Спасибо."
"Что это было? Благодарность? Лиззи, я…"
Я кладу трубку и надеюсь, что он еще долго будет повторять про себя, пока не поймет, что я его не слушаю.
Так что, похоже, в моем списке есть еще одна вещь, которую я должна выполнить — с небольшой поправкой:
Даже не думай о встрече с любовью всей своей жизни.
Лежа в постели с Оскаром в ту ночь, я чувствую себя мошенницей.
"Что случилось, сверчок?" Его слова согревают мою шею.
Несмотря на все усилия вести себя как обычно, я чувствую себя не в своей тарелке. Мои ноги не шевелятся. Я не могу понять, стоит ли паниковать из-за того, что меня поймали, или радоваться тому, что я с эмоционально умным и внимательным парнем (не говоря уже о чертовом боге секса, который умеет петь!). В итоге я не делаю ни того, ни другого, предпочитая солгать.
"Просто тоска по дому, я думаю".
Я должна сказать ему. Не хочется держать это в себе, но он столько раз дергал за ниточки, чтобы все
