враги короля, но и его друзья. Представление о Монтрозе – зачинщике кровавых заговоров в интересах своего суверена – как нельзя лучше подходило ковенантерам, стремившимся дискредитировать роялистов. Но раз уж он оказался в поле зрения общества, то стал служить козлом отпущения для тех роялистов, которые действительно разрабатывали подрывные планы. Кокрейн, Кроуфорд, Уилл Мюррей стали в представлении простого народа обыкновенными исполнителями и второстепенными фигурами в «инциденте», главным организатором которого был Монтроз.
Этот перенос ответственности на других людей спас заговорщиков от более опасных последствий их глупости, но не предоставил королю возможности сформировать роялистскую партию в Шотландии. Умеренные политики, не доверявшие ковенантерам, теперь имели повод не доверять также и королю.
Грозовые тучи так же, как и в Шотландии, сгустились над его головой и в Англии. Преданный Николас, потрясенный шокирующими версиями «инцидента», которые молва разнесла по всей Англии, из Вестминстера умолял короля прислать ему четкие разъяснения относительно того, что произошло, чтобы можно было сделать официальное заявление и заставить клеветников замолчать. Но Карл не послал ему никакого объяснения, потому что ему нечего было объяснять.
Пим и его соратники все это время тщательно следили за малым двором королевы в Отлэндсе. Начиная с августа они пытались догадаться по ее часто менявшемуся настроению, какие надежды и страхи обуревают короля. Постоянный комитет палаты общин первоначально с невозмутимостью воспринял известие, что ковенантеры все еще имеют под ружьем 4 тысячи человек, но, когда они узнали, что королева довольна этим, у них вытянулись лица, и они начали подозревать, что между королем и Лесли имеется тайное соглашение. Они приободрились, когда мимолетная радость королевы испарилась: она расстроилась, услышав, что король не добился своего при назначении нового канцлера, и разразилась горькими слезами при известии об «инциденте».
У нее были обоснованные причины для беспокойства. Какие бы заговоры она ни поддерживала ни в прошлом, ни в настоящее время от имени короля, она была сама объектом заговора. Лорд Ньюпорт, констебль Тауэра, в апреле заявил о своем намерении отрубить Страффорду голову по собственному приказу, и с тех пор он увеличил численность гарнизона Тауэра. И допустил еще одно неосмотрительное опасное высказывание: обедая с лордом Холландом в Кенсингтоне, он заметил, что, в случае если король предпримет какие-либо угрожающие действия, королева и ее дети будут немедленно взяты в заложники.
Внимание врагов короля в данный момент сосредоточивалось на его действиях в Шотландии и на поведении его жены в Англии. Они на время забыли о неспокойной обстановке в Ирландии. Они доверяли сильным и уверенным в себе людям, тем англичанам и ирландцам, которые помогли им уничтожить Страффорда и контролировали ситуацию в стране. Но не оценили мощь тех дремлющих сил, которых смерть Страффорда и последующая политика привела в движение. Они не оценили две вещи. Во-первых, армия Страффорда, даже распущенная, все еще представляла опасность, потому что семь или восемь тысяч оказавшихся не у дел людей в такой небольшой стране – это явная угроза ее стабильности. Во-вторых, армия Страффорда была не единственной скрытой силой в Ирландии.
Страффорд, который истово верил в закон и порядок, в 1639 г. отверг опасное предложение графа Антрима прибегнуть к помощи ирландского клана Макдоннеллов в борьбе короля против партии ковенантеров. Он укрепил и увеличил численность ирландской армии, так как это давало ему возможность сдерживать разгул диких, никому не подчинявшихся сил и предоставлять им возможность получить почетное положение и законный заработок. Части этой профессиональной армии, разбросанные по всей стране, были своего рода закваской для формирования ирландских отрядов, с которыми они могли поделиться своим опытом и оружием. Расформированная армия Страффорда сделала то, для предотвращения чего и была создана, – передала оружие и военный опыт «диким ирландцам».
План графа Антрима был смешон, потому что он сам был смешной фигурой. Но этого нельзя было сказать о его людях. Действуя в составе небольших отрядов под командованием мало кому известных вождей, Макдоннеллы проявили свой бойцовский характер. Такими же были их соседи – кланы О'Нил в Ольстере, О'Бернс в Уиклоу, О'Рейлис в Каване, О'Грэдис в Крэле и другие. На протяжении последних сорока лет их набеги пытались сдерживать, но они не прекратились. Объединенные католической верой, ирландским языком и острым чувством совершавшейся несправедливости, эти разрозненные отряды были потенциально опасны.
Король не мог забыть план Антрима. Летом 1641 г. он общался с молодым ирландским вождем сэром Филимом О'Нилом, которого Антрим собирался сделать своим помощником. Филим О'Нил провел этим летом в своем доме несколько собраний джентри Ольстера. Другие лорды на севере Ирландии, Мак-Магон и Макгир, были заняты набором рекрутов. Набранное ими войско, как они говорили, предназначалось для отправки в Испанию. Король и О'Нил обменялись несколькими посланиями. Но со стороны короля это была одна из многочисленных попыток обрести союзников для поддержки его пошатнувшейся власти. Если парламент знал и понимал ничтожно мало об Ирландии, то Карл знал и понимал еще меньше. Что касается Джона Пима, то он хотел разобраться в ирландской политике только с одной целью – уничтожить Страффорда. Для Карла Ирландия всегда была всего лишь источником его доходов, а теперь еще и военной силы. Никто не видел, что ирландский народ доведен до отчаяния, и если он возьмется за оружие, то сложит его не скоро.
Когда быд повергнут Страффорд, а Уэндсфорд умер, правительство страны, хотя и чужое для ирландцев, но отчасти представлявшее их интересы, прекратило свою деятельность. Та партия во власти в Англии, которая убила Страффорда, теперь поддержала авантюрных англичан и шотландцев, праздновавших свой триумф. Это были переселенцы, ненасытные в своем алчном стремлении захватить как можно больше ирландской земли, не признававшие никаких прав местных ирландцев, стоявших, как им казалось, у них на пути. Страффорд напрасно старался убедить короля поставить на его место человека, кто хотя бы немного разбирался в ирландском вопросе и уважал бы права самих ирландцев. Знаменательно, что он назвал двух кандитатов, которые оба имели нормандско-ирландских предков, – лорда Диллона и графа Ормонда. Король не смог последовать его совету. С одобрения парламента были назначены временно два лорда-судьи – сэр Джон Борлас и сэр Уильям Парсонс, которые следовали только своей точке зрения.
Господство партии пуритан в английском парламенте и повторное восстановление его власти над ирландским парламентом означало, что идеология крайнего протестантизма может быть в любой момент насильственно ввведена в Ирландии со всеми сопутствующими уголовными законами против католиков и полным искоренением их религии.
Перед лицом столь великой угрозы их стране, их религии, самой их жизни у народа, который все еще не потерял своего
