Я только вздохнула и поерзала пузом по полу. Лежать было неудобно и плечи сводило болезненными судорогами, и попытка пошевелить пальцами привела к тому, что я едва сдержала крик боли.
— Надо что-то делать, — печально отозвалась в ответ. — Мы не знаем, для чего нас здесь заперли и как долго продержат. Честно говоря, не хочу, чтобы вот меня пришли убивать, а я не в форме.
Малкольм фыркнул в ответ, но от язвительного высказывания удержался.
— Я пыталась вызвать искру, но у меня никак не получается дотянуться до веревок на руках.
— А это идея, — тут же оживился Малкольм и стал подползать ко мне, — если у тебя получится пережечь веревки у меня на руках, то распутать тебя — дело пары минут. Давай, вызывай свою искру. Только надо сначала лечь таким образом, чтобы твои пальцы моих веревок касались.
Замечательная идея. Со всех сторон просто гениальная. Малкольм все же такой умница! Я так думала ровно до того момента, как мы стали претворять его идею в жизнь.
В результате я обзавелась парой дополнительных синяков на теле и вспомнила несколько особо заковыристых ругательств, подслушанных у журналистов «Голоса». Малкольм только озадаченно пыхтел и пытался придвинуться ко мне поближе.
— Да перевернись ты на бок! — прорычал он, когда в очередной раз у нас ничего не вышло.
— А вот давай я тебя свяжу, веревками всего опутаю, как колбасу на продажу, а потом буду сидеть рядом, ручки потирать и издеваться? — не выдержала я. — Не понимаешь, что я вообще пошевелиться в таком состоянии не могу? Тебя-то вон и не связали толком. И почему мир так несправедлив?
— Ты так хотела бы оказаться на моем месте? — поинтересовался Малкольм и в следующий миг сделал самую ужасную вещь, на которую только был способен — навалился на меня сверху.
Я замычала. Нет, изначально-то я хотела заорать в голос, поскольку Малкольм — это не одеяло и вес у него довольно внушительный, меня просто-таки расплющило на полу, но голос подвел.
— Ты… ты…
— Давай, вызывай свою искру! — скомандовал этот… давитель невинных девиц.
Ну а я что? Я и вызвала. Все еще пылая праведным гневом и ненавидя весь мир в целом и Малкольма в частности, сотворила заклинание, подпитав его магией.
Ладони обожгло, тому месту, на котором все приличные барышни обычно сидят, а я сейчас лежала им кверху, стало нестерпимо жарко, запахло паленым, а этот гад, который Малкольм Свен зашипел, как кипящий на плите чайник. И, к счастью скатился с меня, давая возможность вздохнуть свободно. Правда, вместо того, чтобы радостно броситься освобождать меня от веревок, он развалился на полу.
— Ты… ты… Ты же про искру говорила, — выдохнул Малкольм, усаживаясь рядом со мной, спустя несколько минут. Руки его уже были свободны, правда, помимо всего прочего, их покрывали свежие, вот только что полученные ожоги.
— Ой! — только что и смогла пискнуть я. Мой резерв был настолько мал, что я привыкла вкладывать максимальное его количество в любое заклинание. А выходит… странно как-то все выходит. Впрочем, об этом буду думать потом, как и о том, как я могла наложить качественную иллюзию на свою собственную дверь. Потом, все потом. Сейчас главное выбраться отсюда. — Так у меня что, получилось? Давай! Быстро развязывай меня!
Малкольм скривился. Вот терпеть не могла, когда он так делал. Не поймешь, что стало причиной подобной гримасы — боль от сломанных ребер и побитой физиономии или еще какая причина для кривляний у него нашлась.
— Малкольм! — требовательно позвала я его. — Мне уже надоело чувствовать себя червяком. Развязывай, давай!
Секретарь дядюшки Фила вздохнул, закатил глаза к потолку, но послушно принялся распутывать веревки, которыми меня так щедро связали неизвестные злоумышленники.
— Быстрее! Что ты копаешься? Уснул там? — подбадривала я его, ерзая на полу в ожидании долгожданной свободы.
Спустя полчаса, я была свободна, но ненависть в моей душе просто-таки взметнулась к небесам. Болело все. Вот абсолютно. Кровообращение восстанавливалось и обуславливало мне такой спектр ощущений, который я не смогла прочувствовать даже после прыжка из товарного вагона на железнодорожную насыпь. Нет, тогда мне тоже было плохо. Даже очень. Но то было давно и уже почти забылось, а сейчас…
— Ух, попадись мне тот гад, который меня тут всю веревками обкрутил! — тихо ругалась я, пытаясь растирать ноги непослушными пока еще пальцами.
— Да, — простонал Малкольм. — Я ему уже сочувствую. Несчастный, он же пока понятия не имеет, что его ждет при вашей следующей встрече.
— А ты не сиди на полу, — зашипела я уже на своего сообщника. — Поднимайся и пошли. Отсюда надо выбираться, — я перестала растирать ноги и огляделась по сторонам. — Знать бы еще, где это здесь находится?
— Знаешь, — Малкольм произнес это тихим срывающимся шепотом. — Давай ты попробуешь сама выбраться, а уже потом расскажешь полиции, где меня искать. А я пока тут тебя подожду.
— А? — я непонимающе обернулась и сглотнула.
Малкольм выглядел отвратительно. Лицо его, украшенное россыпью синяков и кровоподтеков, с разбитыми губами и запекшейся кровью посерело. Да-да, сама бы никогда не подумала, что такое возможно, если бы не наблюдала сейчас. Дышал мой самый кровный враг хрипло и тяжело, с шумом выталкивая воздух из легких. Обожженные мною пальцы меленько тряслись, на висках крупными бусинами выступил пот и катился по изувеченному лицу, а он просто не обращал на это никакого внимания.
— Иди, постарайся выбраться и приведи мне помощь, — Малкольм попытался улыбнуться. — А я пока…
— Ага, сейчас, — кивнула я и с трудом поднялась на ноги. — Выбираться будем вместе. Я одна боюсь, — я и правда боялась, только не неизвестности, а того, что он вот сейчас возьмет и умрет. И вот что мне тогда делать? — А умирать у тебя права нет. Никакого. Я тебя сама убью. Потом, как-нибудь.
По тому, что Малкольм ничего не ответил на этот мой выпад, стало ясно, что дело плохо.
Я нетвердой походкой приблизилась к двери и прислушалась. Судя по тому, что на шум, который мы здесь учинили, пока пытались развязаться, никто не появился, за дверью нас не сторожили. Но было бы глупо рассчитывать, что эта самая дверь окажется открытой. Ну не дураки же нас похитили, правда?
Но за ручку я все же взялась. Дернула на себя и поняла, что… похитили меня все же идиоты. Полнейшие причем.
Дверь открылась легко, лишь едва слышно скрипнув. Нас даже не заперли! Это уму непостижимо! Я вздохнула, чуть шире приоткрыла дверь и осторожно высунула нос в коридор. Короткий, не очень широкий и темный. Единственным источником света была широкая полоска, выбивающаяся из образованной мной щели. Я потопталась на пороге, прислушалась к тишине, что царила вокруг. Ни звука, ни единого шороха. Странно? Еще бы. Меня буквально распирало от желания обследовать коридор, заглянуть в каждую из трех виднеющихся дверей, отыскать выход и… Да, было безумно любопытно понять, кто же все-таки меня похитил и чего им вообще было нужно? Как-то не верилось в то, что и в этот раз меня похитили конкуренты дяди Фила. Вот совсем не верилось. А если учесть рассказ Малкольма, то получалось… не очень хорошо все же получалось. Шкатулка, стащенная мной из особняка Нейросов, содержала очень важные улики относительно причастности высшей аристократии Рагнара к тайному обществу, поклоняющемуся Темному богу. А это означало только одно — заговор. Причем заговор императорского масштаба.
