Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
– Что еще тебе сказали?
– Они полагают, что служанка заснула с сигаретой, огонь попал на ковер, перекинулся в открытый погреб, где стояла бочка с оливковым маслом, раствор поплыл и дом рухнул. С тех пор Байшу никто не видел, и это печальная новость.
– Ты же знаешь, что Байша бессмертна. Одинокая и бесстрашная, как белый павлин. Помнишь того павлина в госпитале?
В прошлом году мы с Лилиенталем решили выпить коньяку, забрели в госпиталь Эстефания и устроились под пробковым дубом. Разговаривать мы не могли, потому что павлины, которых держат там в проволочном загоне, кричали дурными голосами и гоняли по клетке своего собрата – совершенно белого, как будто его забыли раскрасить. Тот делал вид, что встревожен, переходил из угла в угол, но стоило посмотреть на посадку его головы, как становилось ясно, кто здесь священная птица Геры, символ бессмертия и знак королевских полномочий.
Думая об этом, я не мог отвести взгляда от птичьей клетки, качавшейся на обломке перил, будто желтая игрушка на еловой лапе. Я точно знал, что в тот день, когда Лютас погиб, служанки в доме не было. На дверях ее флигеля висел замок, а в доме было грязно, как в цыганской конюшне. Ее там не было, но она вернулась через неделю, чтобы дать свидетельские показания. Перейра прочел мне все восемь страниц этого безбожного вранья:
– Я пришла к вам не сразу, потому что мне было стыдно. Неловко признаваться в том, что я заимствую у хозяина вино. Время от времени. Так вот, в тот самый день я орудовала в погребе, выбирая себе бутылочку, когда на кухне появился хозяин. Я испугалась и захлопнула крышку изнутри, думая, что он скоро уйдет и я смогу вылезти со своим портвейном, но он застрял надолго, похоже, готовил чай для гостей. К нему пришел тот парень, которого потом убили. Я не знаю, кто это сделал, но уж точно не хозяин, потому что я услышала выстрел, приподняла крышку погреба и увидела спину сеньора, он тоже услышал выстрел, сказал грубое слово, бросил полотенце на пол и побежал в столовую. Это слово я повторять отказываюсь, так и запишите.
* * *
Меня выпустили из тюрьмы, когда пришли известия о пожаре. В понедельник я должен буду явиться в лиссабонский суд, а оттуда отправиться на рудники. Живи я во времена маркиза Помбала, меня бы казнили, землю на месте казни посыпали бы солью, а мой герб оказался бы вне закона. Перейра говорит, что показания служанки заслуживают внимания и что с моим гербом все будет в порядке, сяду только за ограбление. Удивительная женщина, сказал он, подписывая мне пропуск на волю, она явилась в полицейский участок где-то на окраине и подняла такой шум, что ее привезли сюда с большим почетом на патрульной машине.
Я смотрел, как Ли осторожно выпрастывается из такси, буркнув шоферу, что не нуждается в помощи. Шофер все-таки придержал ему дверь, а потом подал палку. Мой друг доковылял до ограждения, втянул носом воздух и поморщился. Мы стояли по обе стороны желтой ленты, как по обе стороны тюремной решетки. Некоторое время Ли молчал, ковыряя землю палкой, потом сказал, глядя в сторону:
– Он и сам не знал, какую оказал тебе услугу, этот литовец. Он дал тебе линзу: купил ее за свои деньги, да еще вычистил рукавом.
– Линзу?
– Разумеется, пако. Ты был собой недоволен, но это не слишком тебя беспокоило, пока ты не попал под линзу и все недовольства не собрались в одно и не выжгли тебе на лбу индийскую красную точку.
– И заодно выжгли тут половину двора.
– Не заодно, а по причине. – Он наконец-то посмотрел мне в лицо.
– Да брось, все гораздо проще. Есть тут один застройщик, он приходил ко мне два года назад, предлагал деньги за поджог. Вероятно, у него лопнуло терпение и он сделал все своими руками.
– Кстати, про деньги. – Ли достал из кармана две сотенные бумажки. – Возьми на первое время. Я сам теперь на мели. Ну, мне пора.
– Ты что, просто оставишь меня здесь?
Он кивнул и направился к машине, тяжело опираясь на палку. Обугленная парадная дверь лежала на траве, указывая в небо медной ручкой, будто сломанным пальцем. Я где-то читал о немцах, которые отвинчивали ручки с дверей гостиниц, покидая осажденный армией город. Хорошо бы научиться делать то же самое, чтобы не было соблазна открывать те же самые двери. Я почувствовал слабость, сел на обломок трубы, нащупал ботинком что-то твердое в золе, запустил туда руку и вытянул связку дырявых железных орехов. Бубенцы бадага! Значит, Оська был здесь.
Поднявшись, я подошел к тому месту, где раньше была парадная дверь, и, отодвинув кусок черепицы, обнаружил голову горгульи там, где ожидал ее найти. Каменная пасть была забита сажей, я пошарил за передними зубами, потом засунул руку в горло по локоть. Ключей не было.
– Эй, погоди, я забыл рассказать тебе об одном парне. – Я позвенел бубенцами, пытаясь привлечь внимание Ли. – Он бегает за бессмертием. Наверное, знаки снова привели его в город, он открыл дом запасными ключами и забыл подаренный мной талисман. Так что бадага вернулись ко мне, словно молот Тора!
– Да выброси ты это барахло, – сказал он, даже не обернувшись, ковыляя вдоль обочины. – Я купил их на блошке прошлой зимой.
Он добавил еще что-то, но его голос сразу же отнесло ветром. Шофер помог ему забраться в машину, захлопнул дверцу, сел за руль и медленно тронул машину вдоль переулка.
* * *
Я сидел верхом на стене погреба, смотрел, как в кафе «Канто» убирают столы после ужина, и думал, что теперь делать и куда податься. Я так привык жить в тюрьме, что проблема где ночевать показалась мне непосильной: так человек, поднявшийся после долгой болезни, не решается выйти на угол за батоном и зеленью. Тучи придвинулись ближе, закапал острый быстрый лиссабонский дождь, предвещающий грозу.
Я спрыгнул со стены погреба и принялся ворошить золу, то и дело натыкаясь на куски кирпичей и осколки лопнувших винных бутылок. Маяка там не было, похоже, он все-таки расплавился в сердцевине пожара, словно в муфельной печи. За спиной у меня раздался деревянный скрип и сдавленное ругательство, и я обернулся в сторону кафе. Красные зонтики на тонких стеблях раскачивались на ветру, хозяин закрывал их один за другим, и ему, наверное, прищемило пальцы.
– Faz frio, – сказал он, заметив мой взгляд.
– Faz frio, – ответил я со своего пожарища.
– А! Тебе же тут письмо пришло пару дней назад, – вспомнил он. – Вернее, пришло оно мне, на адрес кофейни, но имя почему-то стоит твое. Я хотел служанке твоей занести, но ее все время дома не было.
Пока хозяин ходил за письмом, я размышлял, не попроситься ли к нему на ночлег, но потом вспомнил, что он сам ночует в «Канто», с тех пор как развелся с женой. Спит на стеганом индейском одеяле, расстеленном между стойкой бара и холодильником.
– Я сначала подумал, что мне принесли потому, что твой почтовый ящик сгорел, но посмотрел на марку и понял, что нет! – Он подал мне желтый конверт и улыбнулся, прикрывая рот рукой. – Письмо задолго до пожара отправили, судя по дате. Марка-то красивая, Correos del Ecuador.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
