— Заходи!
Вадим вошел и очутился в шикарном номере, обставленном дорогой мебелью. У дверей стояли два дюжих охранника в черных костюмах.
А в большом мягком кресле в глубине комнаты, завернувшись в домашний шелковый халат, сидел не кто иной, как Роман Наливайко собственной персоной!
Вот уж кого не ожидал увидеть здесь Вадим! От неожиданности он несколько секунд не мог вымолвить ни слова.
Зато Наливайко остался весьма доволен произведенным эффектом. На его круглом лоснящемся лице расплылась широкая улыбка.
— Ну что, друг ситный, не ожидал?
Вадим молчал. Наливайко усмехнулся, встал с кресла и подошел к Вадиму.
— Вижу, что не ожидал. А я вот сюрприз решил сделать.
«Да уж, сюрприз», — промелькнуло в голове у Вадима.
Появление здесь Наливайко, конечно же, не сулило ничего хорошего.
— Ну, чего ты молчишь, как воды в рот набрал? Или не рад мне? А, Витюня?
«Ага, — подумал Вадим. — Значит, я был прав. Он вызывал Виктора».
— Ну, здравствуй, Рома, — сказал он как можно развязнее.
Наливайко, к счастью, не заметил подвоха. Братьев сейчас трудно было отличить друг от друга — оба загорелые, обветренные, просоленные.
— А ты загорел. Что в Полинезии-то, тепло?
— Даже жарко, Роман Макарович.
— Ого, — удивился Наливайко. — Стоило в Париж тащиться, чтобы сподобиться услышать, как старый дружок по имени-отчеству величает. Ц-ц-ц-ц. — Он довольно долго качал своей стриженной головой и цокал языком.
— Ну, я думаю, — наконец не выдержал Вадим, — что ты не за этим сюда приехал.
— Ну, отчего же, — ухмыльнулся тот. — Чтоб на хорошего человека посмотреть, не жаль и на край света отправиться. Друга проведать, опять же…
— Да не томи ты, Рома, — взмолился Вадим. — Говори, зачем звал?
Но тот продолжал издеваться.
— Ай-яй-яй, Витюня, нехорошо. — Он снова покачал головой. — Нехорошо. Я, можно сказать, на всех парах да на край света, а ты… Вон, — он кивнул на стоящий в углу накрытый столик, — горилки тебе привез, сала домашнего… Вез, хотел порадовать. Пойдем-ка выпьем с тобой…
— Нет, Рома, не могу. В другой раз.
Наливайко пожал плечами.
— Ну, как хочешь. Насильно мил не будешь. Тогда просто так посиди, за компанию.
— Да мне вниз пора, в зал… — Он повернулся и собрался идти к двери. Наливайко еле заметным кивком подал знак охранникам, и те, взяв Вадима за плечи, усадили его за стол.
— Ты же знаешь, Витек, — сказал Наливайко, откупоривая бутылку «Столичной» и накладывая себе на тарелку маринованных опят. — Ты же знаешь — я не люблю, когда от моих приглашений отказываются. Сразу на душе становится тоскливо.
«Что же ему надо?» — думал Вадим.
Наливайко устремил на него пронзительный взгляд своих маленьких поросячьих глаз.
— Эх, Витюня, Витюня, — вздохнул он. — Знаю, о чем ты сейчас думаешь. Уйти поскорей отсюда хочешь. Нет бы посидеть со старым другом, поговорить.
— Не друг ты мне никакой, Рома. Ты это и сам прекрасно знаешь. Уж поговорили…
— Зря ты, Витек. А я ведь соскучился без тебя. Когда ты из Спасска слинял, все беспокоился… Хорошо, добрые люди нашлись, подсказали, где тебя искать. Да тут еще мальчишечка заболел…
Вадим насторожился.
— Какой мальчишечка?
— Да Миша, Надин сынок. Вы-то его больного на бабку старую кинули, а сами по Полинезиям шляться поехали. Ну я его к себе и забрал. Заботился, ухаживал за ним.
— Что-о?! Ты Мишку к себе забрал?
Наливайко пожал плечами.
— Конечно. Что ж я, ребятенка хворого на произвол судьбы брошу, как некоторые?.. Мне клады искать потребности нет. У меня должников достаточно…
Он хитро посмотрел на Вадима.
— …Которым рано или поздно расплачиваться придется. — Он залпом выпил стопку водки. — А Мишку я с собой привез.
— Так он здесь, в Париже?! — воскликнул Вадим, вскакивая со стула.
Железные пальцы охранников сразу же вернули его на место.
— Зачем ты его сюда привез?
— Нешто я больного ребятенка одного оставлю? — Наливайко хрустел грибочками.
— Где он?! — закричал Вадим.
— Да тихо ты! Отдам я его, отдам. Только условие у меня есть небольшое.
— Что ты хочешь?
— А должок! И проценты по нему, конечно. Теперь-то у тебя денежки есть. А не поделишься — очень может так случиться, что мальчишка и не выздоровеет совсем…
— Сука ты, Рома, — негромко сказал Вадим.
— И опять ты не то говоришь. — Наливайко выпил еще одну рюмку. — В общем так. Надоел ты мне. Не хочешь по-хорошему — давай по-плохому. Если сегодня деньги не будут у меня в номере — вам придется везти на родину цинковый гробик. Я ясно выражаюсь?
Вадим похолодел.
— Куда ж яснее…
«Что же делать?» — судорожно соображал он.
— Ну вот что, Рома, — наконец сказал он. — Деньги я тебе отдам. Всю свою долю.
— И Надину, — довольно улыбнулся Наливайко.
— Хорошо. Но я хочу убедиться, что ты не блефуешь. Покажи мне мальчика.
Наливайко встал из-за стола, подошел к курительному столику и вытащил из полированного ящичка толстую гаванскую сигару.
— Ладно, — сказал он, прикуривая. — Мои ребята сейчас тебя отвезут. С завязанными глазами. Так что ты не надейся меня обмануть. Он спрятан надежно. А когда деньги заплатишь — я тебе адресок скажу. Все понял? Только смотри у меня, без фокусов.
Он кивнул охранникам и те, взяв Вадима под руки, повели вниз, посадили на заднее сиденье роскошной машины и заклеили глаза широким пластырем.
Машина ехала почти бесшумно, мягко амортизируя малейшие неровности асфальта. Впрочем, их было немного — в Париже дороги отменные.
Вадим даже не мог определить, где сворачивает машина. Сначала он начал было считать, сколько раз они тормозили на светофорах, но потом понял, что это бессмысленно, и бросил.
Другого выхода не было, и он стал прислушиваться к звукам, доносящимся снаружи, надеясь получить хоть какой-нибудь ориентир. Но звуки были самые обычные — сигналы автомобилей, шум моторов, голоса прохожих…
Потом и они стихли. Вадим понял, что они выехали за город.
«Странно, — подумал он. — Неужели Наливайко держит Мишу не в самом Париже?»
Шины сухо шелестели по шоссе. Время от времени доносились звуки встречных машин.
Так продолжалось довольно долго. Потом понемногу снова стали раздаваться звуки улицы, и время от времени машина останавливалась на светофорах.
