Высоко над его головой в воздухе рыскала чудовищная Рука,похожая на призрачное видение. Еще несколько секунд — и она снова обрушится нанего. Он изо всех сил всматривался в темноту. Шорох. Две сгорбившиеся мужскиефигуры. Но который из них?
Снова раздался шум двух столкнувшихся тел, но на этот раз онзакончился коротким и пронзительным криком. Потом началась какая-то возня.Звуки раздавались впереди и справа от него. Да! Там!
Две фигуры, сцепившись, повалились на пол. Дилвиш осторожноприближался к ним, и тут опять кто-то истошно завопил.
Темнота продолжала рассеиваться. Что-то мелькнуло над егоголовой. Рука, которую было уже хорошо видно, сжалась и разжалась, а потомсудорожно задергалась. Несколько раз она начинала сжиматься, но снова взлеталавверх.
Потом он все разглядел. Огромная туша Барэна лежала на телеВейна, затупленный меч которого почти разрубил шею Барэна. Они не шевелились, аРука опять начала снижаться.
Вытянув пальцы, она прикоснулась к верхнему, застывшемутелу. Пальцы ее внезапно задрожали, и она подняла Барэна в воздух. Дилвишувидел, что из груди Вейна торчит меч Барэна.
Равномерно покачиваясь, Рука поднималась все выше. Черноеклиновидное отверстие, к которому она приближалась, резко выделялось на фонерассеивающихся сумерек. Затем Рука стала исчезать в нем, унося Барэна с собой.
Дилвиш и остальные наблюдали за ее медленным исчезновением,и, наконец, на виду остались только три огромных пальца. Потом они тожескрылись и проход захлопнулся, издав звук, подобный раскату грома.
И только теперь они заметили, что вокруг них происходиткакое-то движение.
Повернувшись, Дилвиш увидел в покрывавших стены зеркалахгигантские лица, черные, красные, желтые, белые, во многих из них не былоничего человеческого и лишь некоторые почти походили на людские, там быливеселые, безмятежные и хмурые лица, но все они, озаренные сверхъестественнымсветом, смотрели так величественно и властно, что невозможно было заглянуть имв глаза. Он отвернулся, и в тот же миг они скрылись, а в зал хлынул яркийжелтый свет.
Он вздрогнул, протер глаза и попытался догадаться, посетилоли это видение только его, или остальных тоже.
— В той маленькой комнате есть диван, — услышал онслова Хогсона, обращенные к Деркону.
— Да.
Они понесли тело Вейна из зала, а Дилвиш, сунув меч в ножны,пошел за ними. Пока они укладывали его на диван, Дилвиш сорвал со стеныпортьеру, вернулся назад и накрыл ею останки Одила. Потом направился к заднейдвери.
— Дилвиш. Подожди.
Он остановился, и они подошли к нему.
— Мы вместе? — спросил у него Деркон.
— Физически и в настоящий момент, — ответилДилвиш. — Но у меня есть свое собственное дело, которым я должен заняться,и, вероятно, оно будет еще непригляднее, чем все то, что сейчас произошло.
— Вот как, — сказал Деркон. А потом спросил:
— Как ты собираешься выбираться отсюда потом?
Дилвиш покачал головой.
— Понятия не имею, — ответил он. — Возможно,мне это не удастся.
— Такие пораженческие настроения…
Пол задрожал. Казалось, что стены пошатнулись, и где-то вглубине Замка раздался оглушительный стон. По залу пронеслись призрачные фигуры,скрывшиеся в зеркалах или в стенах. Чтобы удержаться на ногах, Деркон вцепилсяв плечо Хогсона, а Замок в последний раз содрогнулся, и все успокоилось.
Потом наступила тишина, нарушаемая лишь еле слышным тиканьембольших часов.
— Вечно здесь что-нибудь происходит, не правдали? — заметил Деркон, пытаясь улыбнуться.
Большие двери в конце зала затряслись и загромыхали, какбудто на них налетел сильный порыв ветра. Дилвиш, словно загипнотизированный,стал медленно поворачиваться к ним.
— Интересно, — сказал он, — прекратилось лиэто.
И пошел назад. После секундного колебания Хогсон и Дерконпоследовали за ним.
Когда они были уже в центре зала, снаружи раздался глухойудар, а затем послышался грохот. Он становился все громче, словно приближаясь кЗамку, потом внезапно все стихло. Двери снова загромыхали.
— Ты решил выглянуть? — спросил Хогсон.
— Да, хочу посмотреть.
Дилвиш распахнул дверь, и в зал ворвался холодный ветер.Оказалось, что они находятся на огромной, серой равнине, окруженной горами,вершины которых, туманные и отливающие медью, уходили в сумеречное небо. Прошлонесколько секунд, прежде чем они поняли, что сморщенный, бледно-желтый диск,являвшийся основным источником света, по всей вероятности был тем, что осталосьот солнца. Вокруг него тускло светили звезды. Небо над горами внезапно разрезалметеоритный поток. Желтая туча пыли поплыла к Замку, остановилась, закружилась,сорвалась с места и исчезла. Хогсон закашлялся. В сыром воздухе ощущалсяметаллический привкус.
И вдруг на равнину упали два огромных камня, некотороевремя, они, подпрыгивая, катились по ней, потом остановились. Прошло не менееполминуты, прежде чем грохот этих камней достиг их слуха. Впрочем, прежде чемэто произошло, опустившаяся с небес гигантская красная рука сгребла их и сгромоподобным стуком встряхнула на ладони над головами наблюдателей.
Дилвиш проследил взглядом за этой красновато-коричневойкистью, поднимавшейся в туманную даль небес и, приглядевшись, уже черезнесколько секунд сумел различить очертания стоявшего на коленях телаколоссальных размеров, чем-то смутно похожего на человеческое, сквозь негопросвечивали звезды, а в волосах на голове проносились метеоры. Фигура подняларуку в небо на невообразимую высоту и потрясла кулаком. И только тогда досознания Дилвиша дошло, что камни имели форму игральных костей.
Он обвел взглядом небеса. Его глаза, успевшие уже привыкнутьк подобным масштабам вещей и протяженности звуков, теперь с большей легкостьюразглядели другие монолитные сущности: огромную черную фигуру, подпиравшуюголову одной рукой, скрестившую на груди еще две руки, и поглаживающую пальцамичетвертой вершины горного хребта, на который она опиралась локтем, призрачнуюбелую фигуру, одноглазую и с зияющим отверстием на месте второго глаза,опиравшуюся на посох, поднимавшийся выше неба, а звезды, как светлячки, мерцалив ее небрежно нахлобученной шляпе, танцующую в облаках женщину со множествомгрудей, существо с головой шакала, кружащуюся башню огня…
Взглянув на своих спутников, Дилвиш заметил, что они тожеуставились на небеса с непередаваемым выражением благоговейного ужаса на лицах.
