Хорошо, подумал я – и снова поднес стакан к его губам. Его веки отяжелели, он смотрел вперед невидящим взором. Я наблюдал за тем, как он ускользает, и вдруг осознал, что мы больше не сможем воспользоваться «Фезерс». Жаль.
Пока я вливал в него виски, Лина по очереди вложила обе бутылки ему в руку. Позже я сделал то же самое со стаканом.
Он продержался дольше, чем я ожидал. Это только подтвердило мои опасения о том, что он мог бы прожить еще несколько лет. Я возрадовался тому, что мы взялись за дело. С каждой минутой наше решение казалось все более оправданным. Нордхэген почувствовал, что ему настал конец, и попытался приподняться.
– Смерть… забавная штука…
Я хотел оттолкнуть его, хотел его заткнуть, но не мог.
– Все равно что помогаешь… родиться пустоте… Главное… глубоко вздохнуть… чтобы этот вздох стал последним…
Отдаю ему должное, он пытался. Его грудь раздулась, серое лицо покрылось сначала красными, потом пунцовыми пятнами и наконец стало пепельно-белым. Но из его легких вышел лишь слабый вздох.
– Черт, – выругался он.
С меня было довольно. Я толкнул его. Он рухнул на кровать и закрыл глаза. Из его рта вырвался тихий свист. Казалось, он перестал дышать, но я знал, что он все еще жив, и нащупал слабый пульс.
– Осталось еще немного, – сказал я Лине. – Автономные функции организма постепенно отключаются. На это уйдет какое-то время, но он уже практически труп.
Я встал и прошелся по комнате, не сводя глаз с Лины. Я едва взглянул на нее во время всей процедуры, но теперь мне хотелось видеть, как она отреагирует на его смерть. Она смотрела на Нордхэгена. Ее лицо не выражало никаких эмоций. Наконец она встала, отвернулась от кровати, коснулась руки Нордхэгена на прощание и вышла из комнаты.
У нас было много дел. Лина вышла через главную дверь клиники и пошла пешком на Маунт-стрит, чтобы поймать такси и поехать в Квинс-Вуд. Днем ранее она отвезла сумку с моими вещами к себе домой. Мы прибрались в квартире Нордхэгена, потом я все проверил еще раз и стер наши отпечатки пальцев везде, кроме библиотеки. Там они не вызовут подозрений. Дважды я спускался в погреб, чтобы убедиться, что ничего не упустил. Даже сейчас я не удивился бы, если бы увидел там гору трупов. Трудно было поверить в то, что кошмар закончился.
Я сел у окна и посмотрел на переулок. С двух сторон на него выходили глухие стены зданий, но была и пара жилых домов, переделанных из конюшен. Мы надеялись, что их жильцов днем не будет дома. В любом случае, они вряд ли обращали внимание на то, что происходило у Нордхэгена. Риск был минимальным. Если кто-то и видел, что во время смерти Нордхэгена мы находились здесь, то мы сделали все, чтобы отвести от нас подозрение. Конечно, он пил. И в последнее время все больше и больше. Когда мы видели его в последний раз, он казался пьяным, но относительно в добром здравии. А потом нам пришлось уехать…
Я подходил к нему каждые десять минут, пока наконец не убедился, что он мертв. Потом я подходил к нему каждые пять минут в течение получаса. Хотел удостовериться, что его не оживило никакое божественное вмешательство. Наконец у меня не осталось сомнений, что жизнь покинула его окончательно. Все было в порядке. Я специально вышел через жилые помещения. За моей спиной захлопнулась дверь.
На мне не было ни головного убора, ни верхней одежды, только пиджак. В руках я ничего не нес. Я дошел до Грин-Парка, сел на метро и проехал одну остановку до вокзала Виктория. Как раз вовремя. Лина ждала меня на платформе с двумя маленькими чемоданами. Наш поезд отъехал от станции десять минут спустя.
Мы забронировали номер на двоих на мое имя в отеле «Уилере» в Брайтоне, на побережье. Большую часть уикенда мы провели в номере. Нам было хорошо. Мы смотрели в окно на море. Обнимались. Спали.
Часть третья
Culte de Moi[37]
Невыносимо то, что все вокруг, кроме реальности – опасный наркотик. Счастье существует только в воображении.
Сирил Конноли[38]. Беспокойная могила
14
Лина унаследовала все. Все, кроме открытки из чистого золота с выгравированной надписью «Спасибо», которую отправили тому нефтянику в Оклахому. Удивительно, что Нордхэген не придумал, как распорядиться деньгами после смерти. Лина унаследовала все или большую часть. Приличный процент от сбережений, хранившихся на четырех банковских счетах и в сейфовых ячейках в Великобритании, ушел на налоги. Но за их вычетом Лине досталась крупная сумма, кроме того, в ее собственность перешла недвижимость на Миллингтон-лейн. Еще больше денег находилось на зарубежных счетах.
Завещание все-таки существовало и упростило процесс. На то, чтобы уладить все дела, потребовалось некоторое время. Лине пришлось постоянно общаться с нотариусами, бухгалтерами, банкирами и другими заинтересованными сторонами. На меня у нее времени почти не оставалось. Мы виделись только ночью и по выходным. Мне даже начало казаться, что мы все еще находимся во власти Нордхэгена. Его богатство накрыло нас, словно невидимой сетью, и иногда я сомневался, что у нас получится из нее выбраться.
Смерть Нордхэгена не вызвала никаких подозрений. Лина «обнаружила» его тело в понедельник днем («Так как он закрыл клинику, я работала на полставки, помогая ему с документами»). Очевидной причиной смерти был алкоголь. При вскрытии обнаружилось, что печень Нордхэгена находилась в завершающей стадии фиброза. Никаких проблем, никаких вопросов. Лина настояла на кремации и организовала поминальную службу, на которую я не пришел.
Я был всего лишь приветливым квартиросъемщиком. Я не заключил с Нордхэгеном никакого договора, поэтому аренду жилья пришлось оформить документально. Проблем с этим не возникло. Собственность все равно отходила Лине, и она была не против. Мы договорились, что я пока буду платить за жилье управляющей компании. Но на самом деле мои расходы продолжал оплачивать Нордхэген, потому что на мой счет каждый месяц по-прежнему поступала тайная зарплата – очень мило с его стороны.
Я был уверен, что полицейские захотят меня допросить, как только выяснят, что Лина – единственная наследница, а я, ее парень, живу в том самом доме, где умер Нордхэген. Но они так и не пришли. Если они и связывались с Линой, она об этом не упоминала. В смерти Нордхэгена от алкоголя не было ничего подозрительного.
Я продолжил жить в квартире в Мейфэре. Переезжать в Квинс-Вуд
