Тьяго замолкает. Даже чёртова собака молчит, оторвавшись от пережёвывания моего ботинка из натуральной кожи, который притащила в столовую.
Дерьмо какое-то.
Глава 47Сантьяго
Пауза затягивается слишком долго. Дуглас молчит. Только желваки на его лице танцуют смертельную пляску.
Набраться смелости и прийти к нему после всех гадостей, стыда, самокритики, потери желания жить для меня было очень сложно. А он молчит, даже после того, как я слышал его крик и его слова. Дуглас написал мне это прекрасное сообщение с его обещаниями. Он, чёрт возьми, молчит.
Моё сердце набирает обороты, когда я замечаю, как Дуглас дёргается в мою сторону. На лице расцветает улыбка.
– Ты труп, Диаз! – рычит он своим севшим голосом и запрыгивает на стол, намереваясь сбить меня с ног.
– Ты рехнулся? – кричу, отпрыгивая к холодильнику.
– Я рехнулся? Это ты, козлина голубая, рехнулся, раз решил, будто что-то меня сейчас успокоит! Я тебя придушу за то, что ты выкинул!
Несусь со всех ног в гостиную, а он за мной. Оборачиваясь, смотрю на перевёрнутый, сломанный столик, разделяющий нас.
– Дуглас, прекрати. Это ненормально. Мы же не будем бегать по всей квартире, и я пришёл с миром…
– Я тебе сейчас этот мир в жопу засуну! И я буду бегать, пока не поймаю и не придушу тебя!
Заскакивая на диван, Дуглас тянется ко мне, а я отпрыгиваю от него, срываясь на бег обратно в гостиную. Ари, подхватывая ботинок Дугласа, несётся за мной, считая, что мы играем.
– Трус поганый! Ещё раз рискни мне записки писать! Я увольняю тебя! Я тебя убью за то, что ты заставил пройти меня через такое! Я, как придурок, стоял там и размахивал руками, просил тебя поговорить со мной, сознался во всём, а ты даже бровью не пошевелил! Тьяго, а ну открывай! Я выломаю эту дверь!
Прижимаясь к двери, жмурюсь от удара по ней. Слышу глухой лай Ари.
– Я знаю, что ты не причинишь мне боль, Дуглас! Так что не пугай меня! Не сработает! Тебе нужно остыть! Я же сказал, как всё было! Дуглас, не ломай себе кости! – возмущаясь, упираюсь в дверь, чтобы на всякий случай удержать её на петлях. Он всем телом, что ли, ломится? Псих!
– Я переломаю тебе все кости! Открывай, я сказал!
– Сначала согласись на мои условия!
– Да ни хрена! Сначала я тебя размажу!
– Ты вынудил меня уехать! Из-за тебя я потерял себя, понимаешь? Я полюбил тебя и растратил все другие чувства и желания, кроме как, быть для тебя всем в этом мире! Дуглас, прекрати травмировать себя!
– Это не оправдание, Тьяго! Это, мать его, не оправдание! Открывай и не зли меня сильнее!
– Не открою, пока до тебя не дойдут мои слова! Ты сказал, что мы больны! Мы не больны, Дуглас! Ладно-ладно, для кого-то мы больные, но мы такие. И мы оба заслуживаем любви, слышишь? Я люблю тебя. Я, чёрт бы тебя побрал, боготворю тебя и каждый день ищу причину, почему так случилось. Ты для меня весь этот мир. Ты мой смысл, Дуглас. Каждое твоё слово, каждый яд, каждая нападка воспринимаются мной очень остро! Я такой и другим уже не буду! Я придурок эмоциональный! Но у меня всё закончилось, понимаешь? Всё… всё просто закончилось, – выдыхаю, и силы покидают меня. Скатываюсь по двери и придвигаю ноги к груди.
– Я морально не справился, Дуглас. Сначала я встретил тебя, и ты меня зацепил сразу. Я думал, что ты натурал. Ты вёл себя ужасно со мной, а я всегда пытался тебе угодить. Ты обливал меня супом, орал, размахивал кулаками. И неожиданно в этом чудовищном поведении проскальзывали иные эмоции. Та поездка в больницу, затем ты приходил по ночам и становился мягче. Ты тоже искал любовь, Дуглас, и моё сердце тебе ответило. Затем Кензо, Орландо, правда о тебе, и я…я утонул в том, что впервые был по-настоящему счастлив. Мы болтали, целовались и занимались сексом, вместе принимали душ, и я наслаждался твоим смехом, твоей улыбкой и тем, что ты мне доверился. Та газетная статья, твои слова о том, что ты болен, и я тоже, помогли понять, что ты никогда не сможешь принять себя, потому что тебя давно уже сломали и заставили бороться с природой. Ты продолжал ломать себя и меня заодно. Неудачи. Одна за другой. Все мои моральные ценности и принципы рухнули, когда увидел, что я, действительно, ничтожество. Руфи слишком сильно заботилась обо мне и оберегала меня, затем это делали Эдди и Бёрдс, к ним прибавился ты. Сам я никто. И после всего этого я сдался, Дуглас. Просто сдался, потому что сил бороться не осталось, но у меня ещё была надежда на то, что моя жизнь чего-то стоит. Я надеялся, что она стоит твоего будущего. Я не справился ни морально, ни физически со всем, что случилось, и единственно верным выходом для меня было уехать в Колумбию. Здесь меня больше ничего не держало, пока ты не написал это сообщение. Даже не твой приход и требование выйти из самолёта остановили меня, а слова. Я верю каждому твоему слову, Дуглас. Для меня они важнее всего на свете. Я такой идиот, что до сих пор верю и… – перевожу дыхание, смахивая слезу.
– Я просто люблю тебя и хочу быть любимым тобой. Мне ничего не нужно больше. Я буду бороться дальше, обещаю. Найду другой способ получить образование, подыщу другую работу, но никогда не буду твоей обузой. Я хочу, чтобы ты гордился мной. Я хочу…
– Тигрёнок, я тобой горжусь и сейчас.
Поворачиваю голову на голос Дугласа, стоящего за дверью.
– Но как ты можешь гордиться мной, если я не смог выполнить обещание, Дуглас? Я не улетел, потому что испугался потерять тебя. Испугался умереть и не узнать, какой ты будешь через месяц, и как сложится твоя судьба… наша. Как ты…
– Чёрт, Тьяго, это не важно. Да к чёрту всё это. Открой мне дверь, Тьяго. Открой эту грёбаную дверь и дай мне поверить, что ты здесь.
Тянусь к замку и щёлкаю им, отползая к комоду. Дуглас толкает дверь и пихает собаку, быстро захлопывая за собой.
– Прости меня, – шепчу, опуская голову.
– Это я должен извиняться, Тьяго. Я. – Дуглас опускается рядом со мной на пол, и я виновато поднимаю на него взгляд.
– Ты самый честный и добрый парень, которого я встречал в жизни. Ты самый открытый и свободный в своих желаниях. Ты идёшь до конца. Да никто бы не боролся так долго, как ты. Я работаю с такими мудаками и сломать их можно на раз-два, но при этом их все бояться. А ты… посмотри на себя, Тьяго. Ты боец. Ты каждый раз удивляешь и восхищаешь меня. Я не могу быть таким, как ты, но ты для меня самое ценное в этой жизни. Я испугался, Тьяго, и злился, потому что пережил незнакомое чувство страха потери и горя, да ещё и прилюдно. Все это видели, и ты видел, что я могу быть слабым. Мне нельзя быть слабым, потому что у меня есть тайна, которую я стыдился. Когда мои родители погибли, я был рад, и мне было насрать на то, что придётся их хоронить. Но не тебя. Я буду пытаться, Тьяго. Обещаю, что буду стараться не разочаровать тебя. Я хочу, чтобы в следующий раз ты имел чёткое представление, что именно ты любишь во мне. И я принимаю твои условия, но тоже с условием, что ты не рискнёшь больше выкинуть нечто подобное, иначе я сам тебя прибью. Ещё условие, ты позволишь мне помочь тебе остаться со мной на долгие годы. Я не приму отказа, потому что ты ни черта не знаешь, как делаются такие вещи, а я могу. Зачем мне эти связи, если я не в силах помочь человеку, которого люблю?
