Демарша со стороны Венедикта Ерофеева экзаменаторы словно не заметили. Предпочли сделать вид, что абитуриент по молодости своей и простодушию всего лишь попытался поразить их обширной филологической эрудицией.
Напомню читателю, что педагогический институт, куда поступил Венедикт Ерофеев, носит имя Павла Ивановича Лебедева-Полянского[280]. В 1939 году под его редакцией начало выходить Полное собрание сочинений Чернышевского в девятнадцати томах13.
Раисе Лазаревне Засьме было легче думать, что у Венедикта Ерофеева от излишней информации возникла полная сумятица в голове, чем предположить, что он следует какому-то злому умыслу по идеологическому разложению законопослушного студенчества. Декан филологического факультета вместе с тем не относилась к простодушным дурам, чтобы не понять, что советскую власть этот красивый и талантливый молодой человек не особенно жалует. Она и сама её не очень любила, но чувств своих не выказывала, зная, что против лома нет приёма.
Судьба её родителей сложилась относительно благополучно. Это вовсе не значит, что они не шли по самому краю пропасти. Евгений Шталь пишет: «Отец Лазарь Иезекелевич — преподаватель идиша в еврейской школе, после закрытия еврейской школы преподавал немецкий язык. Мать Мира Израилевна — учитель в школе, заслуженный учитель РСФСР, награждена орденом Ленина. Была классным руководителем эвакуированных детей членов партии и правительства в Куйбышеве в 1941 —1942 гг. Среди её учеников была Светлана Аллилуева»14.
Человеком она слыла порядочным и добрым, о чём свидетельствует книга воспоминаний выпускников Владимирского педагогического института сорока трёх выпусков и трёх поколений «Путешествие в обратно. Книга про филфак», вышедшая во Владимире в 2018 году. Кого-то клеймить по собственной воле тогда мало кому хотелось. Ещё какое-то время действовала прививка XX съезда КПСС. Лариса Лазаревна Засьма всё-таки бдительность не теряла и совершить идеологическую диверсию в стенах пригревшего её института (как представительница еврейского меньшинства) никому не позволила бы. Ведь она знала по биографии своего мужа талантливого актёра Давида Семёновича Лосика[281], что собой представляет оборотная сторона советской власти. 22-летний Давид Лосик, актёр Театра юного зрителя в Минске, был арестован 28 апреля 1936 года и приговорён 22 сентября 1936 года к пяти годам Исправительно-трудовой колонии спецколлегией Верховного Совета Белорусской ССР по статье 72-а УБ ССР (соответствует статье 58 пункт 10 УК РСФСР, антисоветская агитация). Свой срок Давид Семёнович отбывал в Ухтпечлаге, работал актёром в лагерном театре. Освободился 28 апреля 1941 года и до 1946 года оставался вольнонаёмным актёром при Центральном доме культуры в Ухте. Полагаю, что этот ЦДК существовал в системе ГУЛага, как и ЦДК Ухтокомбината МВД СССР, куда его перевели также как вольнонаёмного актёра и режиссёра. Там он проработал с 1948 по 1950 год. Только с 1950 года он перестал быть крепостным ГУЛага и был зачислен актёром в Златоустовский театр, а затем в театры Куйбышевский и Стерлитамакский. Наконец, в 1957 году Давид Л оси к оказывается во Владимирском театре юного зрителя. В этом городе он знакомится с Раисой Лазаревной Засьмой, которая становится его женой. Он был свободен, но государством не прощён. У них родился сын Лев. Давида Семёновича Лосика реабилитировали только 22 декабря 1989 года. Они подали документы на отъезд на постоянное жительство в Израиль. За два дня до отъезда Давида Семёновича не стало. В ноябре 1991 года Раиса Лазаревна вместе с сыном навсегда уехала в Израиль, где и скончалась 10 февраля 2006 года в городе Йокнеаме, расположенном в полутора часах езды от Тель-Авива.
Не надо долго думать, чтобы понять: Раиса Лазаревна Засьма не смогла бы при всём желании помочь Венедикту Ерофееву осуществить его невероятный прожект по возвращению в сознание будущих советских учителей того, что ненавидели Владимир Ильич Ленин и Никита Сергеевич Хрущев со всею страстью и злобой, на какую вообще способен человек, — саму мысль о существовании Бога.
В июле 1961 года, работая в Дорожно-строительном управлении города Владимира, Венедикт Ерофеев сделал выписки из писем Ф. М. Достоевского 1860—1870-х годов. Вот одна из них: «Социализм сознательно и в самом нелепо-бессознательном виде и мундирно, в виде подлости — проел почти всё поколение. Факты явные и грозные»; «Надо бороться, ибо всё заражено. Моя идея о том, что Социализм и Христианство — антитезы (М. П. Погодину, февраль 73 г.)»15.
В книге Олега Лекманова, Михаила Свердлова и Ильи Симановского «Венедикт Ерофеев: Посторонний» приводится характеристика Раисы Засьмы, данная Олегом Федотовым, одним из её коллег по Владимирскому пединституту: «Она причудливо совмещала в себе черты Екатерины II, Фурцевой и Малюты Скуратова. Наукой практически не занималась. Как декан радела за факультет, позиционируя себя его любящей матерью, и держала в патриотическом тонусе всех преподавателей. Была виртуозным мастером административных интриг. Не верила в коммунистическую идею, но демагогически её отстаивала»16.
Какого содействия и понимания было ждать Венедикту Ерофееву от своих новых наставников, этих запуганных до беспамятства людей? Семьи почти каждого из них испытали такие драмы и горести, что опиши без пробелов, ничего не утаивая, все пережитые ими беды и несчастья, — привычный мир зашатался бы и рухнул.
Глава двенадцатая НЕ ПОТЕРЯТЬ БЫ САМОГО СЕБЯС первых дней пребывания во Владимирском педагогическом институте Венедикт Ерофеев взялся за учёбу с большим рвением. В то время некоторые молодые люди верили, что не так страшен чёрт, как его малюют. И, охваченные энтузиазмом правдоискательства, обращались к здравому смыслу, немарксистской философии и священным книгам, чтобы, взглянув трезвыми глазами на выставленных перед ними идолов, оглянуться окрест и выйти за пределы догм марксистско-ленинского вероучения. Мало кому нравится, когда ограничивают свободу мысли.
Венедикт Ерофеев вряд ли знал философские работы академика Владимира Ивановича Вернадского[282]. Они тогда ещё не были изданы и бережно хранились Валентиной Сергеевной Неаполитанской[283] в библиотеке Института геохимии и аналитической химии им. В. И. Вернадского. Вот что думал о научном мировоззрении, не забывая о религиозном интуитивном мышлении, великий русский учёный: «Это, прежде всего, отношение к окружающему миру, не противоречащее основным принципам научного поиска, опирающимся на многократно проверенные и подтверждённые истины. Научное мировоззрение есть создание и выражение человеческого духа; наравне с интуитивным религиозным мышлением, искусством, общественной и личной работой, философской мыслью или созерцанием. Научное мировоззрение не является синонимом истины точно так же, как не являются ею и интуитивное мировоззрение, религиозные и философские системы. Все они представляют лишь подходы к ней, различные проявления человеческого духа»1.
