Остальные подхватили его жалобы. Петер указал им на груз шерсти.
– Потрите ладони о шерсть. Жир смягчит кожу.
Когда дети по самые локти зарылись в мягкие тюки, Вил вспомнил:
– Бенедетто говорил, что лучшее средство для изнуренного тела – хорошая песня или доброе воспоминание.
Крестоносцы притихли. Слышно было лишь, как хлюпают по воде мокрые весла и постанывают неуклюжие лодки. Тут Фрида расхохоталась.
– А помните, как Фридрих стянул монеты? Вот проныра, скажите!
– А ты, Карл, – донесся чей-то голос с другой лодки. – В жизнь не забуду, как ты нас однажды обкорнал!
Дети повыпускали из рук весла и схватились за животы, вспомнив себя после стрижки. Карл почувствовал, как к лицу приливает горячая кровь, но и сам не мог сдержать смеха.
Петер, – хихикнула Фрида, я до сих пор помню, как ты крутился на бочке в Дюнкельдорфе.
– Ja, – взвизгнула Гертруда. – ты падал и падал!
– Ты походил на кривой волчок или на пьяного мельника, танцующего на бочонке!
– А я помню, как ты латынью одурачил тех разбойников!
– Ага, Петер, – сказал Вил. – Помнишь капусту в зубах? И…
– Ja, ja, конечно, – перебил его Петер. – Я все помню.
– А кто сможет забыть Георга в его новой тунике? – некстати вставил Отто.
Послышался невеселый смех, который быстро затих.
– Ах, бедный Георг, – вздохнула Гертруда. – Он был таким добрым. Ежели бы все лорды Империи походили на Георга, мир был бы намного лучше.
Все согласно, но понуро загудели в ответ.
Петер почувствовал перемену в крестоносцах и попросил Вила о передышке. С редкими криками радости весла втащили в лодку, и старик поднялся, широко раскинув руки.
– Дети, нам есть за что благодарить. Те, которые покинули нас в пути, теперь отдыхают на руках Спасителя. У нас же есть хорошие лодки, еще немного припасов; под нами в изобилии обитает рыба. Мы вышли из холодных гор и теперь греемся под лучами жаркого южного солнца.
Слова Петера воздействовали умиротворяюще, и когда вечерние туманы залегли на озерную воду, довольный отряд сошел на берег для ночлега. Натертые веслами ладони болели, руки отрывались, но крестоносцы прилежно таскали воду, собирали хворост, перебирали пожитки и ломали ветки для постелей. Вскоре на берегу затрещал дружелюбный костер, на котором закипел густой суп.
– Завтра, киндеры, нам нужно будет отыскать реку, – сказал Петер. – Когда мы минуем Сесто Календо, до нее будет рукой подать.
– И лодка сама поплывет по течению?
– Верно, сестра. Надеюсь на это!
В ответ послышался хор мечтательных вздохов. Через некоторое время у оловянного котелка образовалась очередь детей с мисками для сытного ужина. Вил быстро справился со своей долей и неловко ерзал на месте. Он долго молчал, прежде чем глубоко вдохнул и обратился к компании:
– Послушайте… все.
Даже в бледном свете огня было заметно, что он волновался.
– Мне… мне нужно кое-что вам сказать. – Он откашлялся и сжал челюсти. – Хочу попросить у всех вас прощенья за свои слова тогда, в замке. Фрида, Гертруда, Хайнц, все остальные, я… прошу простить меня за глупость. Мне стыдно, мне будет стыдно до конца дней.
Он быстро сел, а крестоносцы пораженно уставились на своего предводителя, раскрыв от удивления рты.
Петер, как всегда, хранил мудрое молчание, но сердце внутри взыграло от радости.
Встала Фрида. Когда она подошла к Вилу, все затаили дыхание и приготовились, что девушка примется распекать незадачливого вожака – заслуженно, конечно. Но Фрида протянула к юноше руку и мягко сжала ему плечо.
– Вил, – нежно проговорила она, – я прощаю тебя.
Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
Губы юноши дрогнули, но он ничего не сказал. Он пристально посмотрел Фриде в глаза, внезапно очарованный ее красотой. Никогда раньше он не замечал, как она прекрасна, и словно впервые увидел ее фигуру, ее лицо, впервые услышал трепетный голос. Он заворожено улыбнулся.
* * *
Они гребли все следующее утро. Все устали и с надеждой вытягивали головы, дабы увидеть, где же заканчивается озеро. Наконец Петер поднялся на нос лодки и показал рукой на шпиль, блестящий к югу от них. Священник улыбался, как ребенок при виде меда.
– Глядите, чада мои! Как я и обещал – верховье реки!
Обнадеженные дети вертелись на скамьях и заглядывали за плечи.
– Ну наконец-то, Петер, – простонал один. – Я рук не чувствую, а спина раскалывается от боли.
Они торопливо миновали Сесто Календе и вошли в узкие воды реки Тичино. Петер вдруг вскочил на ноги.
– Остановитесь, дети. Говорят вам, прекратите! – прикрикнул старик. Он пошатывался на тонких ногах и выбросил по сторонам руки, дабы удержаться от падения. – Ну, неужто не чувствуете?
Дети тихо переглядывались, как Конрад неожиданно проговорил.
– Ага, точно. Я чувствую, чувствую! Река помалу толкает нас!
Петер засмеялся, и дети радостно завизжали. Они побросали весла и окунули опухшие, горящие от мозолей ладони в теплую реку. Петер подозвал Вила.
– Лучше нам плыть всю ночь и держаться подальше от берегов. Бенедетто предупреждал о разбойниках.
Вил кивнул, и обе лодки медленно заскользили, ведомые слабым течением, на юг. День тянулся неторопливо. Иногда детям приходилось браться за весла и грести вниз по глубоким неподвижным водам. В конце концов, решили снова связать лодки вместе, дабы они неслись одним течением. Это пошло на пользу их продвижению, и Петер занялся управлением скромной флотилии по более мелким и быстрым прибрежным водам.
Припасы кочевали с одной лодки ни другую всю ночь. Пока лодки мирно увлекались силой течения, а крестоносцы смирно лежали вокруг, Петер припомнил годы юности, посвященные изучению астрономии. Он напряг память, и объявил:
– По утру я поведаю вам из знаний о звездах.
До его слуха донеслись несколько недовольных слов.
– Нет, Петер, хватит с нас. Ты когда-нибудь можешь просто помолчать?
– Или, – продолжал Петер, – мы просто насладимся их видом в тишине.
Они дрейфовали всю ночь и начало следующего дня, пока около полудня Вил не приказал всем высадиться для спешного обеда. Отто нашел небольшую рыболовную сеть, и его отослали вместе с Карлом и Хайнцем ловить угрей. Вскоре дети расселись у огонька, уплетая вкусную уху.
Фрида заметила, что местность изменилась.
– Посмотрите, вокруг все другое.
И верно, пилигримы миновали горы и вышли на равнину, со всех сторон окруженную плодородными низинами и низкорослыми лиственными лесами. Русло реки усеяли множество островков, а дно и берега стали белыми от валунов и гальки. Высоко над головой парил ястреб; на противоположном берегу боязливо пил голубо-зеленую воду олененок.
