Тогда испуганный мальчик развернулся и помчался к правому борту, но еще двое перегородили ему дорогу. Вил отполз на середину палубы, и отчаянно мотал головой: то направо, то налево, то назад.
Было ясно, что парнишке не уйти. Команда решила позабавиться с жертвой, окружая ее все тесней и тесней. Со всех сторон теперь поблескивали кинжалы и клинки. Он заплатит – и заплатит дорого – за их убытки. Месть – таков закон моря.
Окружив беззащитного юношу, они остановились, насмехаясь и в самых гнусных выражениях описывая его грядущие мучения и неминуемую смерть. Вдоволь насладившись собственным красноречием, они замолкли и отдались чувству, которое приятно щекотало их злобные души: жажда крови. На палубе установилась жуткая тишина. Только ветер в парусах, да плеск весел перекрывал иногда стук сердца, бешено колотившегося у Вила в груди. Затем один из моряков нетерпеливо хмыкнул, и вся команда с гиком сорвалась с места и помчалась на юношу.
Вил проскочил мимо ног одного из них и выскочил из оцепления, как заяц из облавы. Он повалился на палубу и покатился, увертываясь, то от чьей-то ступни, то от взмаха сабли. Вил уперся взглядом в правый бортик и снова направился к нему, но тяжеленный башмак пнул его по лодыжкам, и он растянулся на досках.
Ничуть не растерявшись, Вил вскочил на ноги. На него неслась ужасающего вида стена из плоти и стали. Он наскоро прошептал молитву, порывисто вдохнул и метнулся к левому борту, но и там его ждал атакующий строй неистовых головорезов. «Я пробьюсь», – решительно процедил он сквозь сжатые зубы. Он вперил немигающий взгляд в темноглазого зверину, который шел посреди наступающей лавины матросов. «Мне не пройти снизу или сбоку, но я прорвусь сквозь них».
Три длинных шага – и человек оказался возле него, но Вил замахнулся колотушкой, как когда-то Давид на Голиафа, и ударом по лбу повалил врага навзничь. Матрос еще не успел грохнуться о палубу, как Вил подскочил над его падающим телом, дабы шмыгнуть в брешь в строю и достичь бортика. От одной мысли, что там, на краю воды, затаив дыхание, его ожидают товарищи, которым не терпится обнять его, он был готов на все. Его мышцы налились силой молодого льва. Но, увы, брешь между моряками мгновенно заполнилась такими же быстроногими и закаленными в стычках разбойниками, да и не спасла бы она юношу: вокруг него уже поблескивал целый лес остроконечных сабель. Беспощадные пираты окружили его, и паренек с отважным кличем исчез в лавине клинков и загорелых тел.
Однако в страшный и смутный миг Вил вдруг почувствовал перемену. Он, казалось, снова летел сквозь мир снов, вдали ото всех опасностей. Словно ангельский отряд обволок его и извлек из среды врага, легко приподняв над бортиком и бережно опустив в объятья воды.
Вил закрыл глаза и улыбнулся мягкому, теплому прикосновению ветра на лице. Он широко распростер руки, будто желая обнять небо целиком. Внутри не осталось места ни страху, ни сомнениям. Сердце его трепетало, как крылья бабочки, резвящейся на весеннем цвету. Потрепанная тупика развевалась подобно королевскому знамени на главной башне замка, доблестное лицо излучало спокойствие и уверенность. Золотые волосы заискрились в свете солнца нового дня, и он обрел свободу в прозрачно-голубой воде мерцающего моря.
