продолжим быть самыми близкими людьми друг для друга. Первое время так точно. Шутка ли, прожить бок о бок больше десяти лет? Не просто прожить, а вполне счастливо.
Просто дальше это счастье по кирпичикам посыпалось. И ладно бы его отсутствие сказывалось только на нас, но сегодня мы ясно увидели, что это чуть не привело к катастрофе.
— Да, — Наиль кивает и устало прикрывает глаза, полностью соглашаясь с моим решением. Глубоко вдыхает, слегка хмурится. Между бровей появляется привычная глубокая морщинка. Я не знаю, что творится у него на душе, но уверена, что такая же агония, как у меня. — Завтра съеду, Поль.
Глава 74
Я подхожу к окну, задвигаю шторы и создаю комфортную обстановку в детской, чтобы больше не было страшно и одиноко. Мы с Наилем не позволим.
— Так хорошо? Оставить ночник?
Мышка выглядывает из-под одеяла и слегка прищуривается. Слишком много лишних движений и вопросов. Не то чтобы я никогда не была заботливой матерью, но сейчас даю всего и много. Видимо, для почти десятилетки — с излишком.
— Да, оставь.
Понятливо кивнув, подхожу к тумбе и регулирую свет на минимальную яркость. Руки до сих пор подрагивают от пережитого.
Нам предстоит долгая и упорная работа в ближайшем будущем, а ещё наверняка придётся подключить и детского психолога, но я уверена — пока что всё поправимо. Мы с Наилем вовремя остановились и признали, что не справляемся.
Присев на край кровати и наклонившись, нежно целую дочь в лоб.
Муж хотел поднять Мышку домой на руках, чтобы не потревожить сон, но не вышло, потому что она проснулась, как только в салон ворвалась ночная прохлада, а плед ненароком соскользнул с плеч.
— Добрых снов, милая. И помни, пожалуйста, что, что бы ни случилось, мы с папой всегда будем любить тебя до самого края Вселенной.
Маришка умненькая. Она прекрасно понимает. Порой кажется, что даже больше нас. Просто сегодня не сдержалась и сорвалась, о чем теперь сильно жалеет.
А я до сих пор не могу забыть громкий пронзительный голос, испуганные глаза и дикую, казалось бы, просьбу развестись. Не знаю, когда бы мы сами на это решились.
Я дожидаюсь, пока дочь крепко и глубоко уснёт. Поправляю одело, убираю прядь волос с лица. Рассматриваю чёрные изогнутые ресницы. Слегка вздёрнутый носик. И всё же чудесная девочка у нас получилась.
Вдоволь налюбовавшись, я плотно закрываю дверь спальни и спускаюсь на первый этаж гостиной.
То, что Наиль до сих пор не лёг — практически не удивляет меня. Он возится у холодильника в домашней футболке и штанах. Волосы влажные после душа. Взгляд такой измученный, что невыносимо смотреть.
Я, должно быть, выгляжу ничуть не лучше, но, вопреки сложному принятому решению, испытываю нечто похожее на облегчение. Да, немного приправленное болью и горечью, но также и осознанием того, что это — точно не ошибка. Скорее необходимость, чтобы окончательно друг друга не добить.
— Выпьешь со мной, Поль?
Слабо улыбнувшись, сажусь на мягкий диван и упираюсь ступнями в пуф. На часах второй час ночи. Завтра нам предстоит безумно сложный день, который принесёт кардинальные и резкие перемены, но я предпочитаю об этом не думать. По крайней мере, не сейчас.
Тот стресс, что мы испытали, нужно хоть чем-нибудь снять. Он копился-копился, но освобождения так и не получилось — тело по-прежнему напряжено, а мозг усиленно кипит.
— Представляешь, приедет опека, а мы мало того что потеряли ребёнка, так ещё и употребляем?
Наиль усмехается, но всё равно открывает бар. Что предпочту пить — не уточняет, а просто достает бутылку рома и два толстых стакана.
— Не волнуйся, ночью точно не приедет.
Я откидываю голову на спинку дивана и позволяю за собой поухаживать. На журнальный стол опускаются нехитрые закуски и алкоголь. Фоном включается телевизор. Обстановка тёплая и домашняя, но факт того, что это в последний раз — насквозь пронизывает острой стрелой.
— Хочешь что-то посмотреть?
Наиль протягивает пульт, но я отказываюсь. На его выбор. Мне правда все равно.
Муж садится по левую от меня сторону на небольшом, но ощутимом расстоянии. Будет так удивительно — строить дальнейшие планы, но уже без него. Не готовиться в отпуск. Засыпать и просыпаться в одиночку. Не встречать после работы. Не готовить завтраки. И много-много других «не». Одно я знаю наверняка — это не смертельно. Не мы первые, и не мы последние. Так бывает.
— Помнишь, когда Мышке было два года — она расшибла подбородок?
Я спрашиваю, пригубляя ром и впервые пробуя его на вкус. Распознаю что-то сливово-кремовое с терпкими нотками.
Мне хорошо и свободно. Напряжение постепенно смывается с очередным мелким глотком и почти сходит на нет.
— Да, тогда казалось, будто это самое страшное, что мы когда-то переживали. Травмпункт, швы. Общение с полицией.
— Ты ругался с хирургом и рвался в операционную. Помню. А что было через год — забыл?
Я вполне искреннее веселюсь. Даже дышать легче. То, что будет в новой жизни, пока видится темно и смутно, но, как ни странно, я ничуть не боюсь.
Перекатываю алкоголь на языке, глотаю. Если переборщу с дозой — не страшно. Завтра я непременно буду знать меру, но не сегодня.
— Что было через год?
На экране фоном идёт какая-то семейная комедия. Наверное, интересная, но я не вникаю.
Смотрю то в телевизор, то на мужа. Не могу перестать блуждать по нему взглядом, пока можно. Моментами ловлю себя на том, что не верю в конец. Что вот такого — больше ни с кем не будет. Хотя откуда мне знать? Я ведь даже не пробовала. Любила одного и долго.
Наиль хоть и утверждал, что мне не обязательно догонять его, и что он ни разу от меня не убегает — оказалось, мы изначально свернули по разным дорогам, но постеснялись в этом признаться.
— Маришка упала на асфальт, рассекла уздечку и сломала два передних зуба. Кровищи было море —
