сковородами и кастрюлями, где они топили печи, жарили рыбу и мясо и готовили кушанья. Ничто так не объединяло семью и не заставляло отбрасывать желание веселья и былых склонностей как опасность. А опасность была вокруг. Даже Италия из страны музыкантов, певцов и скульпторов превратилась в общину революционеров. А Осборн с флотами и крепостью был отличным убежищем, позволяя сохранять высокое достоинство в глазах нации и мира.
Великий князь Константин помнил, как Филипп Иванович Бруннов рассказывал, что королева очень экономна в личной жизни и что принц Альберт имеет на нее в этом отношении сильное влияние. «До сих пор в его отцовстве есть что-то от добропорядочного немца!»
До войны Альберт допускал неосторожные высказывания. Ему указали его место. Для англичан все германское было слишком незначительным в политике, чтобы обращать внимание. Был немецкий характер, но общенемецкой политики не было, и они пока еще не слишком были этим озабочены. Война была ненужной, нелепой затеей, помехой семейному счастью и спокойствию Альберта и королевы. Но лорды и лавочники думали по-своему. У них были дальние прицелы, и они умели бить «ближним боем». Королеву, слишком самостоятельную и самовольную, следовало приучить служить интересам торговли и промышленности нации. Но с ее семейным консерватизмом тоже приходилось считаться. Первый щелчок по носу перед войной получил принц Альберт.
…Дворец Осборн велик. Покои королевы и Альберта составляют как бы особый маленький дворец во дворце. Эта часть дома, существующая только для семьи и близких, словно вышла из общего ансамбля. Любящие супруги, желая уединиться, уходили в сад, окруженные красотой родной природы.
Константин был приглашен на обед к королеве. К нему, приотставшему от спутников, осторожно подошли две девочки в одинаковых белых шляпках. Теплыми летними вечерами детям позволялось играть и бегать по парку без присмотра. Они с некоторой робостью спрашивали его о чем-то, но он не мог понять, боялся спутать их имена. Их там много в этой семье и все похожи друг на друга, а ведь это маленькие дети, а не высочайшие особы и не матросы из твоей вахты. Константин наклонил к девочкам свое лицо. Девочка в белой шляпке что-то быстро и увлеченно лепетала, глядя нежно и ласково, но он не мог ответить. И она оказалась в тупике, глядя прямо в его глаза, просто и естественно. Дети заставили его растеряться. Девочки переглянулись с озабоченностью, но от своего не отступались, перешли на очень правильный английский язык.
— А вы любите Англию? — спрашивала его принцесса. По тону не было сомнений, что Ее Высочество убеждена, что иначе и быть не может, и это явное свидетельство доброжелательности всей семьи. Все это было дороже бесед со взрослыми…
— О, да, да, — радуясь и смыслу слов и тому, что детей удалось понять и вывернуться из неудобного положения, ответил Константин. Хочется им, чтобы все любили их Англию. Когда у нас дети из образованных семей станут спрашивать иностранцев: «Вы любите Россию»? Уверен, что иного, чем согласие, ответа быть не может.
Виктория, пройдя первую из зеленых террас, спустилась к морю, а не направилась в глубину сада, где играли дети, не обратившие на нее внимания, а мужчины разговаривали с садовником. Сомнения не было, это была она, в одиночестве.
Константин, завидя стройную фигуру, подумал, что эта дама походит на королеву. Ему невольно вспомнились рассказы, что, входя в семейную жизнь. Виктория пожелала иметь резиденцию, удаленную от светской суеты, где она могла бы жить для себя, и для этого они с мужем купили участок земли на острове Вайт. Как простая помещица, вышедшая взглянуть, как дела, а заодно прогуляться, она поздоровалась и разговорилась с Константином. Она позволяла себе такую роскошь, как прогулка в одиночестве, и этим весьма располагала в свою пользу.
Виктории сорок лет, она мать девяти детей, но удивительно стройна.
— Я люблю Осборн, — призналась Виктория.
Она была в хорошем настроении и отдыхала, а дела, видимо, отложены, поэтому она и ходит гулять в парк в одиночестве. Это роскошь в ее положении, но к этому она стремилась, и, может быть, поэтому государственные дела никогда ей не надоедали.
Виктория сказала, что сегодня к обеду будет Пальмерстон. «Так вот почему приглашали так рьяно», — подумал Константин. Ему дано время собраться с мыслями и приготовиться.
Виктория и Альберт, судя по всему, не скрывали расположения. Надо признаться, что приятны все эти люди, с которых лишь брать пример, хотя не только в них одних причина. Королева пожелала показать Константину новые камины дворца. Она знала его давно, еще мальчиком, баловала вниманием, когда к ней, молодой королеве, он со свитой являлся с корабля с испуганным лицом и с красными ушами.
В какого гиганта вырос этот застенчивый мальчик, они — два гиганта вместе с братом — взялись за дело, которое по плечу лишь Петру Великому. Русский императорский дом один из самих устойчивых. Есть устойчивый король Швеции, есть королевский дом в Дании. Это известные династии. Во Франции — чехарда. Пруссия крепнет, но это государство еще не определило себя не только в границах, но и во всех отношениях, хотя германская раса выражает в нем себя. Русский дом дал миру великих деятелей. У русской императорской семьи устойчивая власть, какой нет более нигде. Огромное, крепкое государство, которое никогда не выказывало признаков развала. Само могущество основано на религиозном чувстве собственно русского народа, значительно превосходящего численностью все другие народы империи.
Все это побуждало одних ненавидеть Россию, а других — уважать, но всех считаться с единственной в мире действительной силой, твердо стоящей на собственных ногах, несмотря на все ужасные и всем известные недостатки. Но пренебрегать такой родней не может даже владычица морей. Даже после войны с ней. Сама война показала бессмысленность затеи. Это была одна из попыток расколоть колосса, подрубив его основы. Но там все крепко, как бы ужасны ни были нравы и сама власть согласно своим традициям и обычаям. Великан пока не раскалывался.
Виктория желала бы видеть власть в руках Гренвиля, самой природой как бы для этого предназначенного. Он обладал всеми достоинствами и мог бы называться представителем своего народа в лучшем смысле. Гренвиль выполнял самые трудные поручения королевы и не раз вызволял ее из неприятного положения, но как честный человек он отказался возглавлять власть и оставался в стороне, всегда готовый прийти на помощь или дать совет.
Гренвиль ездил на коронацию Александра в Москву, куда нельзя было близко подпускать Дизраэли. Гренвиль сказал Виктории по возвращении с коронации, что, как только в России освободят крестьян,
