Петербурге петиции, двое не умели подписать свое имя и ставили своеобразные монограммы. Кавён подписал свое имя и фамилию; но даже финский историк Кастрён сомневался, что бы он сам составил записку.
32
В заявлении барона. Карла Ребиндера говорилось: «Хотя я не могу и не хочу ничего возражать против самого факта избрания и отправки депутатов, но в виду важных, принадлежащих моему сословию прав, я считаю своим личным долгом, насколько в силах, стараться отстранить прецедент, который может привести к самым непредвиденным случайностям в будущем. Если бы я отнесся иначе к предлагаемому ныне способу избрания сословных представителей, то должен был бы считать себя преступно содействовавшим особенно в самом начале нового правления, упадку значения и положения финляндского рыцарства и дворянства как государственного сословия». — Castrén, Skildringar nr Finlands nvare historia, вып. 1. сто. 29.
33
В основание настоящего рассказа принято главным образом описание упомянутого финского историка Кастрёна.
34
В Петербурге депутаты прославляли пред Государем и Спренгтпортена. Как примирялись в их понимании эти два противоположные полюса? — сказать трудно. Здесь Буксгевден был близко, он был во главе «силы»; там ближе был Спренгтпортен, — тоже своего рода сила.
35
Иные переходили, даже с финской точки зрения, дозволенные пределы. Тавастгусские избиратели например, по рассказу Кастрёна, желая передать свои полномочия гельсингфорсскому делегату, написали ему такую программу и такие мнения и политические рассуждения, что по отзыву губернатора барона Мунка, он не только докладывать, но даже и выслушать их не решался, боясь ответственности.
36
Гизингер был открытый враг русского владычества; он в это время, наравне со многими другими, уже, собирался выселиться в Швецию и распродавал свои недвижимые имущества в Финляндии.
37
На основании сведений, имеющихся в архивных делах министерства иностр. дел в Renseignemens fournis par M-r Buck sur les députés de la Finlande (députation finlandaise, л. 64), отчасти же по рассказам Кастрёна, Коскинена и др. Надв. сов. Бук, природный швед, последние 15 лет жил в России; предлагал гр. Румянцеву свои услуги состоять при финляндских депутатах, следить и влиять на них (ibid., лист 63). — Спрёнгтпортен его особенно рекомендовал.
38
При окончательных расчетах возникли однако большие затруднения, и переписка о полноте поставки затянулась надолго. Cm. Corresp. off. de Sprengtporten, изд. Коскинена.
39
В упомянутой выше записке Турского (Военн. Уч. Арх.) о генерале Виллебранте написана такая характеристика: «ненавидим всем миром и все страшатся быть опять под его начальством».
40
Впоследствии русский тайный советник и финляндский граф. Был «вице-председателем учрежденного позднее финляндского сената; — но за противодействие, оказанное генерал-губернатору гр. Закревскому, в 1826 г. уволен в отставку.
41
По спискам депутатов, крестьянин Петр Клокар значился бывшим сеймовым депутатом; но историк Коскинен его не упоминает. Яфет Камтала и Бенгт Лаурикайнен оказались в этом звании у Коскинена, хотя не значатся в списках. Но вообще перечень лиц, названных у последнего, менее полон нежели в документах. Кастрён, напротив, всех крестьянских депутатов: Кавёна, Кайтала, Лаурикайнена и Пикарайнена называет бывшими членами риксдага.
42
И позднее, Румянцев будучи уже канцлером, где и когда мог, старался направлять на истинный путь отношения Финляндии к России. По верности взгляда заслуживает полного внимания отзыв его Сперанскому от 10-го ноября 1809 г. № 1971, по вопросу о торговле России и о таможенной черте между ею и Финляндией. — «Что касается до надзора чтобы российские сырые кожи в Финляндию не вывозились, я бы готов был в виде коммерческом положить тому преграду оставлением таможенной цепи на прежней границе; но в виде политическом я чуждаюсь меры сей, потому что в настоящем положении присоединенного края не нахожу пользы прикосновением правительства отличать старые границы от новых, когда все виды министерства клонились к тому, чтобы навсегда укоренить в умах народных благополучное слияние оных. По сим причинам сужу, что лучше вынести некоторые злоупотребления, пли прекращать их частными поручениями, нежели постоянною мерою возобновлять в памяти мысли, забвению преданные. " Обо всем этом гр. Румянцев, как он пояснил в бумаге, доводил до сведения Государя Императора.
43
Впоследствии он был командирован на сейм с ландмаршалом Де-Геером. Ему пожаловано на путевые расходы и в вознаграждение за бытье при финляндских депутатах 2.000 р.
44
Сначала их было трое, а потом пятеро.
45
По Маннергейму при его карете ехал унтер-шталмейстер; по отчету пристава — просто конюшенный офицер. Последнее должно быть справедливее, так как Маннергейм и его историк везде преувеличивают его значение, официальный же чиновник не имел поводов искажать значение вещей. Кроме того унтер-шталмейстер есть один из старших конюшенных чиновников, и ему депутация не могла сделать, в награду за эту поездку, подарок в виде золотых часов в 150 р. Небезынтересно то, что даже и этот незначительный подарок сделан депутатами не из собственных средств, а на счет суммы отпущенной на их содержание из государственного казначейства.
46
Приведенное содержание речи Маннергейма и ответа Императора Александра взято из официальной статьи изготовленной для «Спб. Ведомостей», включенной и в отчет пристава Ахлопкова, очевидно на основании данного ему официального же изложения, так как он при аудиенции не присутствовал. Вот речь Маннергейма в изложении Коскинена (стр. 566—7, Finnische Geschichte). «Пред блестящим троном В. И. В-ва предстоит теперь часть Финляндии в лице избранных по милостивому повелению депутатов, членов свободного, но послушного закону народа, отличавшегося более верностью и преданностью законной власти нежели удивления достойными деяниями. Эти качества доказал он в течение шести столетий соединения своего с Швецией. Теперь, когда судьбы Финляндии изменились, и ей открываются новые горизонты счастья и благополучия благодаря великодушию победителя, он найдет в обитателях Финляндии верных подданных. Депутация осмеливается в том уверить, особенно в виду того что новый властелин, которому удивляется вся Европа и принадлежит любовь его прежних подданных, желает уготовать также и счастье финского народа». Затем от себя лично и от имени своих земляков депутаты (посланники — die Gesandten) выразили благодарность за полученное милостивое удостоверение, что религия, законы и прочие вольности и преимущества,
