вести машину так, что убрать его будет просто невозможно, без того, чтобы не уничтожить всех пассажиров.
— Тебе не нравится мой водитель? — удивился Арчил. — Он был неоднократным участником мировых ралли.
— Никто, кроме меня, не может знать эту дорогу лучше — ведь я давно «пасу» дачу Быка. К тому же, в машине сможет разместиться ещё пара охранников… Но предупреждаю — я люблю быструю езду, особенно, в таких случаях, когда опаздывать неприлично.
Пожав плечами, Арчил согласно кивнул. Он, собственно, ничем не рисковал — за «Чайкой» и «Волгой» незаметно следовал мощный эскорт, а пара «шаферов», усаженных позади шофера, всегда смогла бы «откорректировать» его непредвиденные поступки.
— Ну, друзья, вперед! Эд, если ты не возражаешь, мы с «невестой» поедем рядом — так приятно пообниматься в темной машине, следуя во главе свадебного кортежа!.. Эх, как славно все же быть простым смертным… Ну, хотя бы вообразить себя на какие-то мгновения таковым…
Арчил вспомнил, с каким чувством он рассматривал толпу на троллейбусной остановке, и глубоко вздохнул. Приятно поиграть в простого смертного, в маленького обывателя, чей «индекс выживаемости» известен совладельцам мира. Жениться, спать с молодухой, не ведая о том, что в означенный «час Х» ты будешь уничтожен, истреблен, подобно вредным грызунам или насекомым. Безболезненно и бесповоротно.
Человеческие особи с индексом ниже средней отметки подлежали, по концепции Комитета, тотальному уничтожению. Во имя того, чтобы очистить, наконец, человеческий род от мутантов и вырожденцев. Только на очищенной почве, без алкоголиков, наркоманов, дебилов, умственных и душевных уродов могла возродиться и плодоносить каста «человека мыслящего»… Их следует давить, давить без жалости и сомнений — недочеловеков, спящих сейчас в своих многонаселенных квартирах, как клопы за обоями… «Жутко!» — Арчил представил хруст раздавленных насекомых.
— Нет, я не хочу в эти спящие дома, в эти душные, зловонные жилища. Я не хочу, не могу быть маленьким… Возьмите меня обратно… — шутливо взмолился Арчил, прижимаясь к теплому боку Лары.
— Ты велик, мой господин. Ты мудр и всесилен! Ты тот, кто должен повелевать.
— Всесилен лишь тот, кто победил смерть, — сказал, не оборачиваясь к пассажирам, Афанасий, но никто не понял его слов — машина неслась по шоссе на предельной скорости.
Посты ГАИ почтительно пропускали «спецпроезд», сообщение о котором получили заранее по самому высокому каналу.
В темном переулке застыла целая выставка блестящих в свете единственного фонаря иномарок. Конечно же, быстроходных и, естественно, оснащенных сигнализацией.
Обойдя их, Мститель зашел во двор. Первая же синяя «восьмерка», которую он приметил, оказалась лишь на самодельной «охранке», с которой он без труда справился. Перочинным ножичком открыл замок, снял каркас педалей и соединил заботливо разомкнутые опасливым хозяином проводки зажигания. Все получилось сразу и очень просто. Да он и не сомневался в этом.
«Жигули» изрядно барахлили — не срабатывало зажигание, заклинивало педаль сцепления, на передних колесах болтались тормозные колодки. Но машина могла набирать скорость, что было самым главным, и он даже не стал сетовать на себя за неразборчивость.
Свет в пентхаусе погас, Мститель выехал на шоссе. Он знал, что должен караулить несущийся по Москве свадебный кортеж.
С малой дорожки у Первой Фрунзенской было хорошо видно промчавшуюся мимо «Чайку» с золотыми кольцами на крыше — именно такая зарулила вечером во двор Арчила. Маршрут движения «молодоженов» был ясен — они решили провести брачную ночь в Молчановке.
Мститель с предельной ясностью представлял себе план дальнейших действий, будто в его мозгу светилась карта Москвы, наподобие той, что находится в оперативном отделе МУРа. Срезав большой участок за кольцевой дорогой, ему удалось опередить кортеж. И тогда, выехав на шоссе, «Жигули» двинулись обратно к городу. Мститель почувствовал электрический разряд, пронзивший его тело, а затем разглядел яркие фары идущих навстречу автомобилей. Ни тени сомнения не смутило его решимость — нога до предела отжала педаль газа. Он отключил освещение, темный автомобиль несся вперед. Он ловко избежал столкновение с «Волгой» такси и на полном ходу врезался в мчащуюся на предельной скорости «Чайку».
Это были короткие мгновения, которые для Мстителя превратились в вечность. Мощный залп, ослепительный всполох полного, разрывающего сердце счастья. На грани света и последней тьмы витала, венчая Мстителя, охапка восхитительных камелий…
И ещё какая-то отдаленная, смутная догадка, на которую уже никогда не найти ответа: а может, в этом последнем мгновении и заключался смысл его жизни — тот непостижимый замысел, которым руководил Создатель?
Глава 44
Моя подруга Ассоль выглядит потрясающе. На «зеленый лимон», как утверждает она сама, имея в виду миллион баксов. Великолепная, несокрушимая самоуверенность.
Я вижу её в крошечном бирюзовом бюстгальтере и юбке из пестрого индонезийского батика — куска легкой ткани, схваченного узлом на бедре. Средиземноморский бриз вздымает расписанный бабочками подол, заламывает поля соломенной шляпы, подхватывая мягкие золотистые кудри. Прижав к голове приобретенный в африканской деревушке головной убор, Аська смеется. А за её спиной, за синевой морской глади, щедро украшенной белыми барашками, покачивается полоска каннского берега с едва различимыми в зелени садов виллами и крошечными суденышками у частных причалов.
В одном из них мы зафрахтовали на неделю «Эстрелью», что по-испански означает «Звезда». «Эстрелья» далеко не самая крупная яхта, зато, на мой взгляд, самая красивая. Темное полированное дерево, сплошь покрывающее палубную часть белого суденышка, начищенная, горящая на солнце латунь, и легкие, наполненные ветром паруса навевают легкие мечты о дальних странствиях — тех забавных, полных открытий и приключений, о которых взахлеб читалось в детстве, с ангиной и градусником под мышкой среди снежных завалом московской зимы.
У нас три человека команды и вольный маршрут, готовый измениться по капризу любого из путешественников. Но никто не рвется к туристическим приключениями не ждет от путешествия ничего, кроме того, что у нас уже есть — благодушного, полного созерцательной лени покоя. Правда, беззаботное веселье и невозмутимое спокойствие члены нашей маленькой компании усердно наигрывают. Внимательно приглядываясь ко мне, они ждут того дня, когда я, наконец, встряхнусь, прямо посмотрю им в глаза и объявлю: «Хватит, дорогие мои! Я в полном порядке, я такая же, как вы — сильная, благоразумная, великодушная. Я способна выслушать и понять все».
Два месяца, проведенные в клинике нервных болезней, вернули мою «поехавшую крышу» на место. Бывшие коллеги старались сделать все, чтобы деликатно, неоперативным путем вытащить из моего сознания ядовитое жало воспоминаний. Все случившееся в начале лета, теперь выглядело мне сквозь мягкую пелену, не причиняя острую боль. Не теряя логической нити, не проваливаясь в омуты хаоса и мрака, я могла
