разбивали двери складов. Туда же лезли грабители-китайцы, резали британских моряков. Начиналась стрельба. Прибегали патрули наводить порядок…
Глава 18
НИКАКИХ ГРАБЕЖЕЙ
— The eccentricities of the British sailor are held under strong repression![71]—сказал корреспонденту Вингрову Куку, шагая с ним при ярком утреннем солнце по кантонской стене, в сопровождении своих офицеров, провост-маршал капитан Моррисон. Это очень почетное звание, напоминающее деканов университетов, а также маршалов в армии и при дворе. Оно дается офицеру, назначенному на время боевых действий на должность, которая в других армиях именуется начальником военной полиции или комендантом взятой крепости. Провост-маршал располагает почти неограниченной властью и всеми нужными полномочиями.
Моррисон при палаше, в мундире с пуговицами, сияющими в лучах восходящего солнца еще ярче на фоне красного сукна. Он в сапогах и в белом шлеме из пробки, на который накинута белая хлопчатая материя. Все офицеры при оружье, в белых шлемах. Тут же мистер Вунг. У него разные обязанности, и он много помогает. Капитан Холл, «отец и наставник» батальонов кули «милитери сервис», по левую руку Моррисона. За ними red coats[72], солдаты с примкнутыми штыками. Капитан Холл и двое «военный кули» — богатыри в халатах с гордыми надписями на груди.
Утренний обход аванпостов по широкой, как highway[73], крепостной стене, уже обжитой англичанами и французами. По всей стене пылают костры. Войска готовят завтрак. На фортах и башнях союзные флаги. В стенах зияют провалы от двух взорванных вчера башен.
— Каждого, кто замечен хотя бы в десяти ярдах от наших аванпостов, я приказал немедленно пороть! — тоном, в котором не слышно ноты компромисса, продолжает провост-маршал.
— Но люди, которые готовят свой завтрак у всех этих костров… — заметил мистер Кук вежливо и твердо, как человек, чувствующий за собой мировое общественное мнение.
— Что бы вы хотели сказать? — не поворачивая головы, вымолвил на ходу Моррисон.
— Свидетельствуют… о необычайном для наших мальчиков изобилии парной свинины и домашней птицы.
— Немедленно будет выпорот каждый, если только он не француз! — ответил провост-маршал. — Галантным союзникам мы не можем запретить. Флаг не приказывает флагу.
— В самом деле, свинина в изобилии! — подтвердил капитан Холл.
— Where did you loot this pig, Jack?[74] — спросил капитан Моррисон у одного из морских солдат, жарившего на костре свиные вырезки.
— Loot, sir, we never loott![75] — вытягиваясь, отвечал шустрый молодой солдатик с чистыми голубыми глазами. — There is an order against looting, and it’s pretty strict, as we knows[76].
Его товарищи стояли навытяжку и смотрели так же ясно и уверенно.
— Но где же вы добыли этих свиней? А ну отвечайте, джек!
— Я должен сказать, сэр… ночью холодно… Мы жжем костры всю ночь… также внизу на аванпостах. Кажется, я не ошибусь, если скажу, и это всем известно, что здешние свиньи так голодны, что идут на свет. Наши часовые принимают их за катайцев, подползающих с дурными намерениями… за крадущихся китайцев. Они обязаны стрелять…
— Таким образом каждое утро мы находим несколько свиней с перерезанными глотками, — подтвердил солдат постарше.
Кук заметил, что капитан Моррисон, как и капитан Холл, и китайские воинские старшины, и мистер Вунг, нашли это объяснение вполне удовлетворительным.
Вооруженный патруль во главе с капитаном Моррисоном пошагал дальше. Кук полагал, что тут может быть выдвинуто благоразумное объяснение, что китайцы режут свиньям горло, как изменникам, стремящимся в стан врага. Можно предположить, что это форма бдительности.
На пролете стены за следующей башней на кострах жарились и варились прекрасные золотистые карпы. Таких разводят в прудах при храмах.
— Подойдите сюда! — приказал провост-маршал. — Откуда карпы в таком изобилии?
Оказалось, что все началось вчера во время дождя. После ужасного происшествия, хорошо известного капитану Моррисону. Несколько солдат морской пехоты зашли в закрытый хозяином магазин. Им удалось открыть двери, так как они искали неизвестного, стрелявшего с крыши. Все были внутри, когда раздался взрыв. Оказалось, что под полом магазина находился порох. Один человек был убит, из наших два маринера ранены.
— Тогда мы обыскали соседние опустевшие дома, а также кладовые. Было обнаружено много пороха…
— Все это походило на уловку.
— No looting, sir![77]— уверяли солдаты.
— Найденные запасы пороха надо было обезопасить, — уверяли солдаты. — Мы выбрасывали их в воду, совершенно не зная, что это храмовый пруд с золотыми карпами. Все рыбы всплыли, и нам приходится их съедать, чтобы не допустить гниения.
Какое дельное объяснение. Как обстоятельное научное исследование. В каждом из этих солдат таится ученый.
«Как бы они объяснили, — подумал Кук, — если бы Моррисон спросил, откуда попали в костры доски и брусья, обломки стен и крыш, полов, части переломанной мебели… Голодная свинья еще могла сама передвигаться, завидя свет, но… Впрочем, ответ придумать просто, остатки зданий, разграбленных китайцами во время бомбардировки и пожаров… Они могли бы стать пищей для поджигателей. Мы убрали руины, из которых в нас стреляли лазутчики! В которых они могли бы скрываться. Как можно оставлять такие завалы…»
Все это потом окажется материалом для статей мистера Кука; интересно для прессы и общественного мнения.
Стены заняты, но город все еще в руках китайцев. Что же дальше? Е где-то в городе. Он скрылся. А о курицах и свиньях, прилетающих на огонь, как бабочки, — потом…
— Мой дорогой! — воскликнул Эллиот, встречая мистера Кука, спустившегося со стены после обхода аванпостов и явившегося в ямынь генерал-губернатора Е вместе с мистером Вунгом. В саду при ямыне цвели азалии и миндаль. Вышел Смит и сказал, что пока не может найти некоторых нужных ему документов. Видимо, часть архива Е вывезена.
— Я покажу вам, что старый Е не дремлет. Идемте.
Коммодор повел корреспондента на балкон, с которого видна главная улица Проспект Справедливости и Милосердия. Она уходила в глубь города с его массой крыш. На балконе появился Смит, уставший за ночь от занятий, и зажмурился от солнца. На картах Кантона эта аллея человеколюбия очень широка. Но на самом деле ее ширина — не более десяти футов. Даже земля главной улицы разворована на торговые постройки.
Опять за ночь этот проспект, как фонарями, с обеих сторон уставлен шестами с насаженными на них срубленными головами. Из некоторых еще течет кровь.
— Е казнит своих для устрашения за собственную трусость. Он требует от народа непримиримости, — сказал Эллиот.
— Это ответ на взорванные вчера башни, — заметил Моррисон.
По лестнице поднялся офицер и доложил, что пришли двое китайцев, хотят видеть коммодора, уверяют, что есть важное сообщение. Все
