Младший помощник капитана, норвежец, молча подошел и встал за моей спиной на мостике.
— Видите вон те черные пятна справа по борту? — через минуту спросил он, указывая на них черенком своей трубки. — Это островки у побережья Упернавика. Скалы, голые скалы. А за ними — ничего, кроме снега и льда. А впереди — море, полное льда. — Он замолчал, сделав глубокую затяжку. — Мой дед исстари занимался промыслом тюленя у берегов восточной Гренландии примерно в этих же широтах. Его имя славилось в тех краях… Вот уж где поистине охвостье преисподней! Вы скажете — оледеневшая стена адской топки. А он вновь и вновь ходил туда, и так — пятьдесят с лишним лет! Да, недаром говорят, что норвежец пойдет в ад. Но зато он пойдет туда по собственной воле…
Кингикторсуак — один из пупырышков черной скальной породы, образующих бахрому прибрежных островков, зажатых между льдами и морем. Он лежит в каких-нибудь пятнадцати милях к северу от небольшого городка Упернавика. И когда наш теплоход, пыхтя, спешил в порт, мы прошли настолько близко от Кингикторсуака, что я мог полюбоваться его голой и мокрой вершиной.
Одно время на ней стояло несколько небольших пирамидок. К 1824 г. все они разрушились от ветхости или, что более вероятно, были разобраны местными эскимосами, надеявшимися найти под ними хоть что-нибудь ценное. Летом того же года человек по имени Пелимут действительно обнаружил внутри одной из разрушенных пирамид нечто любопытное. Этим предметом оказался небольшой камень, на котором была грубо нацарапана надпись, сделанная скандинавскими рунами[159].
«Эрлинг Сигватссон, Бьярни Тордссон и Эйнриде Оддсон сделали эти пирамиды в субботу перед молебствием и написали (рунами) это».
Ученые расходятся во мнении о том, когда именно была сделана эта надпись на камне, соглашаясь, однако, что эта надпись могла появиться позднее 1135 г. и ранее 1333 г. Получается, что где-то между этими датами отряду норвежцев пришлось зазимовать возле Упернавика, примерно в тысяче миль к северу от мыса Кейп Фейрвэлл. Охотничьи угодья добытчиков «валюты» — альбанов, покинувших эти края, перешли в руки новых хозяев.
Это был не единственный аспект жизни Гренландии, у которой в те времена сменился хозяин. В 1152 г. юрисдикция Гренландского епископата перешла из ведения Гамбургской епархии в ведение Нидаросской (Трондхеймской) епархии в Норвегии.
Католическая церковь распространила свое влияние на норвежскую Гренландию вскоре после того, как Лейф Эрикссон около 988 г. привез туда первого прелата. Около 1075 г. Адам Бременский писал, что «епископы управляют Исландией и Гренландией так, словно они — короли». В последующие века церковь все более и более утрачивала свое влияние в Исландии, однако поселения норвежцев в Гренландии продолжали жить по законам теократии[160], которая при архиепископах Нидаросских превратилась в абсолютную монархию, ибо далекий остров, затерянный в просторах океана, служил для них неиссякаемым источником обогащения.
К середине XIII в. Южное поселение на Гренландии (по официальному статусу — Восточное поселение) превратилось в мини-государство (полис), управляемое непосредственно церковью. Во владениях епископской кафедры, располагавшейся в Гардаре, находилось свыше трети всех сельскохозяйственных земель на острове, — и это были самые лучшие и урожайные угодья. А многие из числа номинальных владельцев оставшихся земель были в долгу у церкви и влачили жизнь немногим лучшую, чем жизнь сервов (полурабов). Хотя население Восточного поселения составляло немногим более двух тысяч человек, оно должно было содержать за свой счет кафедральный собор, одиннадцать других церквей, мужской монастырь августинцев, женский монастырь сестер-бенедиктинок и епископский «дворец» с прилегающей фермой, на скотном дворе которой одних коров насчитывалось 120 голов[161]. Из церквей по меньшей мере четыре имели внушительные размеры и были возведены из тесаного камня. Учитывая наличные ресурсы на острове, их сооружение смело можно считать громадной тратой времени, энергии и средств, вполне сравнимыми с затратами на возведение крупнейших средневековых кафедральных соборов средневековой Европы.
И хотя к 1200 г. церковь приобрела практически неограниченный контроль над южной Гренландией, на севере положение дел было совсем иным. За два столетия, истекших с момента основания двух норвежских поселений в Гренландии, каждое из них развивалось своим особым путем.
Северное (так называемое Западное поселение) стало пристанищем добытчиков «валюты», занимавшихся промыслом зверя на Гренландии. И хотя сельскохозяйственные заботы играли в их жизни какую-то роль, она была далеко не преобладающей. На исходе XIII в. они тратили большую часть своего времени на охоту, рыболовство и ловлю пушного зверя силками, получая от этого преобладающую часть своих доходов. Это были люди свободолюбивые и своенравные, противники абсолютной власти, кому бы она ни принадлежала.
Предлагаемый ниже пассаж — это моя реконструкция возможного развития истории.
Северяне возвели всего четыре церкви, и более того, к концу XIII в. оказалось, что постоянно действует только одна из них — если действием можно назвать сам факт существования церкви в поселении, напоминавшем скорее потерянный церковью бастион, — поселении, которое быстро становилось, а то и уже стало прибежищем откровенных вероотступников.
Северяне еще на достаточно раннем этапе своей истории отвергали не только теократический принцип правления епископа, но и абсолютную власть королей. В 1261 г. жители Южного (т. е. Восточного) поселения отреклись от своей независимости и принесли присягу на верность королю Норвегии. После этого они были вынуждены выплачивать ему дань и признавать ограничения в правах, установленные властями Норвегии. Северяне же, по всей видимости, не сделали ни того ни другого.
