шесть лет старше своей жены, и ему следовало бы вести себя как подобает не только императору, но и зрелому человеку в новых сложных отношениях. Однако одного взгляда на свирепо нахмуренные бровки Таласин, сморщенной в раздражении, было достаточно, чтобы он широко расставил ноги, вторгаясь в ее пространство.
Она повернулась к нему с яростным полыханием в глазах, сжимая вилку так, словно собиралась его проткнуть. Он одарил ее самой ледяной ухмылкой, забыв обо всех признаках неудобства. Вот теперь он чувствовал себя как дома.
Но кое-что из того, что Элагби сказал ранее, не давало ему покоя. Решив, что сейчас самое подходящее время поднять этот вопрос, он наклонился к новоиспеченной жене, несмотря на то что это опасно сблизило его с острой вилкой.
– Принц Элагби напомнил мне, что ты узнала правду о своем происхождении, когда нас взяли в плен на Белиане. Ты знала, что ты его дочь, в течение всего последнего месяца Ураганных Войн. И поэтому потом сбежала именно в Ненавар. Ты знала, что тебе здесь будут рады. Но зачем было вообще перед этим возвращаться на Континент?
В растущей озадаченности тон Аларика становился все мягче, в то время как у Таласин, напротив, по каждому мускулу прокатилось напряжение.
Она пристально посмотрела на него.
– Амирант сказала, что мне нужно было сосредоточиться на войне, и я согласилась.
– Ты сказала мне, что тебе всю жизнь было одиноко, – сказал Аларик, нахмурившись, – и ты ждала воссоединения со своей семьей. И ты это получила, но ушла, вернувшись к войне, которая к тому моменту уже была практически проиграна. Я понимаю, что ты наверняка чувствовала себя обязанной доложить Идэт Веле, но неужели тебе даже в голову не пришло спросить ее разрешения отбыть обратно в Ненавар?
– У меня был долг, – ответила она, явно не понимая, к чему он ведет. – Очевидно, я должна была довести все до конца.
Прежде чем он успел возразить, к главному столу подошла Ниама Лансун, воплощенная утонченная грация, с приятной улыбкой, в одеждах медного цвета.
– Ваша светлость, ваше величество, – сказала она тихим голосом, – пришло время вам удалиться.
Никем не видимые, пальцы Таласин внезапно впились в бедро Аларика под столом. Молодожены должны были покинуть Большой бальный зал и удалиться в ее покои на первую брачную ночь. Они, конечно, уже решили, что на самом деле ничего делать не будут, но все же…
Словно по сигналу, Урдуя поднялась на ноги, чем действенно прекратила все разговоры.
– Уважаемые гости, – обратилась она, держа в руке бокал вина, – я благодарю вас за то, что вы отпраздновали вместе с нами этот знаменательный вечер. Благодаря мудрому союзу мы положили начало новой эпохе мира и процветания для Доминиона Ненавар и Империи Ночи. Прошу присоединиться ко мне и поднять тост за молодоженов, пока они отправляются начинать следующую главу в совместной жизни.
…….✲……..
С учетом всех обстоятельств Таласин подумала, что продержалась довольно хорошо. Ей удалось покинуть застолье с достоинством, она даже сухо, но вежливо кивнула Аларику, после чего их развели в личные покои для переодевания. Вдали от шума, наконец-то вне поля зрения любопытных аристократов, распустив волосы, избавив себя от пытки туфлями и наконец-то сняв накладные ресницы, больше не испытывая лишнего напряжения, она стала ощущать в себе больше сил, чтобы пережить остаток вечера. Но это изменилось, когда из гардероба гордо вышла Цзи, держа сменную одежду для Таласин.
– Я это не надену.
– Но, лахис’ка, это традиция… – начала было умолять Цзи, но Таласин прервала ее:
– Ты только посмотри на это!
Она в смятении указала на… Новый наряд трудно было назвать платьем. По ее меркам, его даже нельзя было назвать шарфом. У него, конечно, были длинные рукава, и юбка доходила до щиколоток, но это не имело значения, ведь оно было сшито из материала настолько прозрачного, что она могла все сквозь него видеть, и только украшенные аппликации предусмотрительно располагались так, чтобы прикрывать ее… интимные части тела.
– Кто в здравом уме стал бы… – Таласин запнулась, не находя слов.
– Это нижнее белье, ваша светлость, – поспешила объяснить Цзи.
– Мне все равно, как оно называется, – свирепо заявила Таласин. – Я не буду это надевать.
Цзи казалась растерянной. Таласин приподняла бровь: пусть придворная дама только попробует дальше спорить с ней.
Противостояние было прервано звоном колокольчиков. К светлой комнате пришел Аларик.
– Лахис’ка, император Ночи уже здесь, – взмолилась Цзи. – У нас больше нет времени.
Таласин стоило и дальше сопротивляться. Но Цзи не поняла бы, поскольку в ее представлении то, что последует за входом супруга лахис’ки, будет самой настоящей брачной ночью. Таласин не хотела, чтобы по дворцу разлетелись сплетни, которые утверждали бы обратное.
– Ладно, – вздохнула девушка, ее плечи обреченно поникли.
Цзи быстро выпутала Таласин из свадебного платья, заплела ей волосы в простую косу и побрызгала духами на точки пульса. Колокольчики зазвенели снова, как раз в тот момент, когда Таласин через голову надевали это жалкое подобие ночной рубашки.
Цзи подмигнула.
– Кому-то не терпится.
Таласин мысленно застонала: «Боги, дайте мне сил».
Наконец Цзи сделала реверанс и выскользнула из комнаты, на ходу приглушив свет. Таласин осталась одна, стоя на коленях в центре кровати с балдахином, поверженная и сгорающая от стыда, но старалась не подавать виду, а ее сердце бешено колотилось, пока она ждала своего мужа.
Глава тридцать восьмая
Дверь светлой комнаты лахис’ки со скрипом отворилась, явив ухмыляющееся лицо придворной дамы Таласин. Да, мелкая негодница открыто ухмылялась и по виду походила на разодетую акулу.
– Ее светлость готова принять вас, ваше величество, – кокетливо сказала Цзи Аларику, после чего удалилась, шурша юбками и беззастенчиво хихикая.
Вызывающее поведение девушки вызвало у него раздраженный вздох. Она была из аристократии Доминиона – причем из женской ее части, – и поэтому не очень-то старалась вести себя почтительно в его присутствии.
Он медленно направился к закрытой двери спальни Таласин, частично желая верить, что это все не более чем чудной лихорадочный сон. Он постучал для вежливости, а затем вошел.
Как и ее солнечная комната, покои были обескураживающе женственными, все было выдержано в нежно-оранжевых, бледно-розовых и розовато-персиковых тонах, на стенах висели гобелены со звездами, кровать с балдахином была завешена полотнами переливчатого шелка. Ему показалось, что такую обстановку Таласин сама для себя не выбрала бы: возможно, она предпочла бы более темные цвета и те предметы внутреннего убранства, к которым можно относиться с меньшей щепетильностью.
Шторы были задернуты, защищая комнату от яркого
