– Простите?
– Стихи! – торопилась я выложить. – Он их непубликовал. Они на вампирской дорожке, которую слышат только неживые вампиры иих наследники. Бог ты мой! Значит, ты укушен!
Сжав губы, Трент взял вилку, отрезал треугольник вафли,подобрал им сироп со своей тарелки.
– Я не наследник вампира. И меня никогда не кусали. Уменя сердце стучало молотом.
– Откуда же ты тогда знаешь эти стихи? Я слышала,слышала, как ты их говорил. Прямо с вампирской дорожки.
Он выгнул тонкую бровь:
– А откуда вы знаете о вампирской дорожке?
– От Айви.
Трент встал, чисто вытер пальцы, затянул халат и подошел кбольшому, во всю стену, телевизору со стереопроигрывателем. У меня на глазах онвзял с полки диск и вставил в плеер. Пока диск раскручивался, он ввел номердорожки, и из скрытых колонок полились «Красные ленты». Музыка играла тихо, ноя сразу же зарезонировала в ответ на основную тему.
Трент, выражая усталое смирение, принес набор беспроводныхнаушников. Профессионального вида, те, которые целиком закрывают уши.
– Слушайте, – сказал он, протягивая их мне.
Я подозрительно отодвинулась, и он нахлобучил мне их наголову.
У меня челюсть отвалилась, и я посмотрела на него круглымиглазами. Это были те же «Красные ленты», но совсем другая песня. Невероятнобогатая мелодия, будто попадающая мимо ушей прямо в мозг. Она отдавалась во мнеотголосками, бегущей водой клубилась среди моих мыслей. Невозможно высокиеверхи и рокочущие низы щекотали язык. Это была та же песня, но в ней было многоеще другого.
Я поняла, что уставилась в свою тарелку. То, чего я неслышала раньше, было потрясающе красиво. Набрав воздуху в грудь, я поднялаголову – Трент снова сидел и смотрел на меня. Оглушенная, я дотронулась донаушников, убеждая себя, что они действительно здесь. Вампирская дорожка быланеописуема.
А потом запела женщина. Я посмотрела на Трента чуть ли не впанике – так красив был ее голос. А он кивнул и улыбнулся мне, как Чеширскийкот. Голос был лиричен, трагический и одновременно проникновенный. Он вызывалво мне такие эмоции, которых я сама никогда не знала в себе. Глубокое,болезненное сожаление. Неутоленная нужда.
– Я не знала, – прошептала я.
Я слушала до конца, не в силах снять с себя наушники, а Тренттем временем унес тарелки на кухню. Вернулся он с чайником-термосом, долил своючашку перед тем, как сесть.
Дорожка кончилась, осталась только тишина. В оцепенении ясняла наушники и положила рядом с собой на стол. – Я не знала, – повторила я,думая, что глаза у меня сейчас загнанные. – Айви способна это слышать? ПочемуТаката не выпускает их в таком звучании?
Трент сел поудобнее.
– Выпускает. Но слышать это могут только неживые. Ятронула наушники:
– Ноты…
– Я их сделал, когда узнал про вампирскую дорожку. Небыл уверен, что на колдунов они тоже действуют. Судя по вашему лицу, действуют?
Я медленно, расслабленно кивнула.
– Магия лей-линий? – спросила я.
Улыбка мелькнула у него на губах, почти застенчивая.
– Мой конек – нетрадиционное применение. Квен считает,что это зряшная трата времени, но вы не поверите, какие возможности открываютвот такие наушники.
Я оторвала от них взгляд.
– Могу себе представить.
Трент сделал глоток, глядя на меня оценивающими глазами.
– А вы… не хотите себе пару таких?
Я перевела дыхание, поморщившись от едва заметной насмешки вего голосе.
– Для того, о чем вы спрашиваете, – нет.
Отставив кружку на длину вытянутой руки, я встала. Егопрежнее поведение – когда он повторял мои движения – вдруг получило объяснение.Он – специалист по манипуляции. Он должен знать, какие сигналы передает. Малокто это знает, по крайней мере на сознательном уровне. Сейчас он попыталсяпрощупать почву, чтобы ухаживаниями добиться моей помощи, раз ничего не далиденьги. Это было противно.
– Спасибо за ужин, – сказала я. – Он был сказочный.Трент от удивления выпрямился.
– Я передам Мэгги, что вам понравилось, – сказал он,поджимая губы.
Он сделал ошибку, и сам это знал. Я вытерла руки о свитер.
– Буду очень вам благодарна. Пойду заберу свои вещи.
– Я скажу Квену, что вы готовы ехать.
Его голос звучал совершенно ровно.
Оставив его за столом, я вышла. Поворачивая в комнатуЭлласбет, я увидела его снова. Рука у него лежала на наушниках, и поза его немогла скрыть досаду. С этой повязкой на голове и босыми ногами он казался оченьранимым и одиноким.
Бедный одинокий глупец, подумала я.
Бедная ты дура, что его жалеешь.
Глава 28
Подобрав наплечную сумку с пола ванной, я медленно обошлакруг, проверяя, что ничего не забыла. Вспомнив про сумку с одеждой, я пошла заней и за своим пальто, оставленными в гардеробной. У меня отвалилась челюсть,когда я увидела на низком столике телефонную книгу, а когда присмотрелась –загорелись щеки. Она ее открыла на эскорт-услугах, а не на независимыхагентствах.
– Она меня приняла за проститутку, – пробормотала я,вырывая страницу и засовывая ее в карман джинсов. Плевать мне, что мы обеиногда обеспечиваем легитимное сопровождение, пусть Айви это уберет к чертям.
Заведясь, я натянула безобразное свое пальтишко с искусственныммехом на воротнике, схватила непригодившуюся одежду и вышла, чуть не налетев наТрента на открытой галерее.
– Ой, пардон! – выговорила я, запинаясь и отступая надва шага назад.
Он завязал пояс халата. Глаза его ничего не выражали.
– Что вы собираетесь делать по поводу Ли?
В памяти пронеслись ночные события, и я поморщилась:
– Ничего.
– Ничего? – покачнулся назад Трент, помолодев отудивления.
У меня на глазах выступили слезы, мешающие смотреть, когда явспомнила тех людей, лежащих на полу, которых мне былоне спасти. Ли – мясник.Он мог всех вывести, но оставил, чтобы казалось, будто Пискари их убил. Как онои было, но я не могла поверить, чтобы Кистен так поступил. Он бы предупредилих. Должен был предупредить. Но передо мной стоял Трент с вопрошающими зеленымиглазами.
– Не моя проблема, – пояснила я, обходя его.
Трент оказался позади меня, бесшумно переступая босыминогами.
– Он пытался убить вас.
Не замедляя шага, я ответила ему через плечо:
