Книга Клитемнестра - Костанца Казати

– Для такого нужна большая храбрость.

– Или глупость. Она была слишком горделива и отказывалась признать, что ее положение изменилось.

– Ты бы тоже отказался это признать.

Агамемнон качает головой. В небе за окном начинают показываться звезды, яркие и чистые, как маленькие светильники. Издалека доносится шум: напившись, мужи устремляются в постели, таща за собой любовниц.

– Я бы сам перерезал себе глотку, – отвечает он. – Из таких, как я, не выходит хороших рабов. Да и ты бы сделала то же самое.

У нее внутри сжимается комок.

– Я не такая, как ты.

– Ты всегда тешила себя этой мыслью, но ты ничем не лучше меня. Ты забираешь у людей что хочешь, как и я. Ты лжешь, когда не можешь никому доверить правду, как и я.

– Я не такая, как ты, – повторяет она, выжимая ткань. Но ее слова пусты. Должно быть, Агамемнон тоже это почувствовал, потому что он ухмыляется.

– Полидамант и Ликомед мертвы, – говорит он. – Разве не ты их убила?

Она знает, к чему он клонит, но всё равно отвечает.

– Они не уважали меня. Они плели против меня заговор.

– Люди всегда плетут заговоры за спиной правителя, – отмахивается Агамемнон. – Они не подчинялись твоим приказам, вот почему ты избавилась от них.

– И всё же это не делает меня похожей на тебя.

Он пропускает ее замечание мимо ушей.

– И Леона, как я погляжу, тоже больше нет. Он ушел от тебя, потому что ты соврала ему насчет Эгисфа? Он всегда был к тебе неравнодушен.

Клитемнестра старается, чтобы ее голос звучал невозмутимо:

– Леон был верен мне, потому что видел, какой ты алчный, жестокий, бессердечный и злобный.

Агамемнон разражается смехом.

– Давай, продолжай ненавидеть меня. Но будущие поколения будут ненавидеть тебя не меньше – женщину, которая легла в постель с врагом, царицу, которая не уважала старейшин, жену, которая не подчинялась мужу.

Его слова режут ее по живому.

– А насколько они будут ненавидеть человека, убившего собственную дочь? – шепотом спрашивает она.

Агамемнон трясет головой.

– Твой отец однажды сказал мне, что наша жизнь не что иное, как сражение между теми, у кого есть власть, теми, кто жаждет ее получить, и теми, кто оказался между ними – недоразумениями, жертвами, называй их как хочешь.

Она впивается взглядом ему в глаза.

– Значит, моя дочь была для тебя недоразумением?

– Она была и моей дочерью. И я скорбел о ней.

– Ты убил ее!

Агамемнон откидывает голову, выставив напоказ свою толстую шею.

– Калхас заморочил мне голову. Но мы всё-таки отплыли в Трою и одержали там победу. – Капелька пота сбегает по его лицу. – А теперь мне нужно разобраться с Эгисфом, и тогда из наших врагов не останется никого.

У Клитемнестры жжет в горле, но она всё равно выдавливает из себя слова:

– А как же мои враги?

Агамемнон устремляет взгляд в потолок, и в этот момент она набрасывает на него влажную ткань. Она липнет к его лицу, лишая зрения, и прежде чем он успевает сорвать ее, Клитемнестра выхватывает из рукава свой кинжал и вонзает ему в руку. Агамемнон заходится кашлем. Она вынимает кинжал, кровь брызжет ей в лицо. Хрипя, Агамемнон отшвыривает тряпку в сторону. В его глазах бушует энергия: ярость и удовлетворение, смешавшиеся вместе. Ей знакомо это выражение, такой пыл охватывает его, когда он собирается причинить кому-то боль. Но она поступает неосторожно. Когда она заносит кинжал, чтобы ударить его еще раз, Агамемнон хватается за лезвие и останавливает ее. Свободной рукой он бьет ее по лицу с такой силой, что ее отбрасывает к стене, и она ударяется головой. На мгновение она теряет равновесие, глаза застит туман. Придерживаясь за стену, она отступает на несколько шагов.

Агамемнон теперь стоит в ванне, вода капает с его обнаженного тела, его руки превратились в кровавое месиво. Он в изумлении разглядывает их, улыбаясь, как безумец.

– Неужели ты думала, что я окажусь не готов к этому? – спрашивает он, и слова булькают у него в горле. – Ты всегда была сложной, Клитемнестра. Чего я только не делал, чтобы приучить тебя знать свое место…

Она снова бросается на него, всё ее тело судорогой сводит ярость. Она успевает задеть его шею кончиком кинжала, когда он резко хватает ее за волосы и отшвыривает в сторону. Он сильнее, чем она помнила. Она поскальзывается на мокром каменном полу и падает. Кинжал выпал из ее рук и теперь лежит между ними, поблескивая в тусклом свете. Клитемнестра пытается подползти к нему.

– Когда же ты научишься? – восклицает Агамемнон. Она протягивает руку, но он тут же бьет по ней ногой. Раздается треск костей. Она кричит. – Ты не можешь меня убить, – добавляет он, едва заметно улыбаясь. – Мы одно целое.

Она не может даже вздохнуть от боли. Рука на глазах начинает опухать, пальцы искорежены, как корни дерева.

Нельзя промахнуться. Нельзя допустить ошибку.

Агамемнон наклоняется, чтобы поднять кинжал, и в этот момент она, собрав все оставшиеся силы, бросается на него. Они вместе валятся на пол, но она успевает схватить клинок. На этот раз она вонзает лезвие ему в грудь. Он издает возглас искреннего удивления, а она с наслаждением проворачивает кинжал, вгоняя лезвие еще глубже.

– Может, Эгисф слаб и сломлен, – говорит она, – но, по крайней мере, он умеет любить.

Агамемнон пытается схватить ее, но она коленом прижимает его руку к полу.

– А ты не знаешь ни преданности, ни привязанности. – Его глаза широко распахнуты, она впервые видит в них страх. – И ты умрешь в одиночестве, как и провел всю свою жизнь, от руки собственной жены. Вот ведь какая ирония: ты отбираешь у людей то, что им дорого, но иногда они возвращают себе свое.

Она наносит ему еще один удар, и еще один, пока его хриплое дыхание не стихает. Но даже тогда она не в силах успокоиться. Она встает, с головы до ног обагренная кровью мужа. Его глаза открыты, но пусты, рот приоткрыт. Он больше не похож на царя. Его грузное тело неуклюже распростерлось на полу. Теперь он скорее похож на безымянного попрошайку.

Купальня

Электра откидывает капюшон с головы и останавливается промеж колонн у входа во дворец, чтобы собраться с мыслями. Она шла за Эгисфом с того момента, как он выбрался из темницы, но теперь он исчез в