помнить лишь хорошее.
— О мертвых или хорошо, или ничего, — нерадостно фыркнул Гарри.
Он все же навестил Хагрида. Точнее, он шел к опушке Запретного леса, собираясь по сложившейся традиции провести час-другой в корнях приглянувшегося дерева, откуда его нельзя было увидеть из замка, но столкнулся с лесничим. Тот решил, что Поттер пришел в гости и вынудил мага зайти на чашку чая.
В ту чашку поместилось бы не меньше десятка обычных порций чая, но хоть сам напиток был невероятно вкусным, и Гарри, воспользовавшись возможностью, выпросил у полувеликана кое-какие травы, которые тот добавлял в чай. Идею с чаепитиями воронята таки осуществили, а потому полдюжины внушительных веников всевозможных травок ребят очень впечатлили.
Теперь то и дело в мальчишеской спальне проводили эксперименты, отщипывая от этих веников листики и веточки, чтобы добавить в заварку.
Визиты девочек повысили чистоту в спальне, чему Гарри был несказанно рад. Даже Майкл, бурча и недовольно зыркая на соседей, убирал свои носки и разбросанные по стульям рубашки и мантии.
Но само чаепитие у Хагрида не принесло Поттеру никаких полезных сведений. Лесничий, как заведенный, то и дело хвалил директора, вспоминал Джеймса и твердил, что у Гарри глаза матери. Но ни об учебе родителей, ни об их приключениях вне занятий не упоминал. Зато пытался расспрашивать мальчика о его успехах и всячески советовал с проблемами идти к Дамблдору, не злить Снейпа и не общаться со слизеринцами.
— Слизни же! — громко ворчал лесничий. — Злые они. Ничего человеческого в них нет. Аристократишки.
Гарри мог лишь сдерживать свое недоумение и смешки на все подобные реплики. Он будто слушал речи ребенка, для которого существует лишь белое и черное, а людей он оценивает не по поступкам, а по принадлежности к той или иной группе. Сказали ему, что Слизерин — зло, вот он и твердит это всем вокруг.
А уж речи о человечности из уст полувеликана Поттер даже обдумывать не собирался. Как и его пренебрежительное отношение к аристократии.
Но речи Хагрида прекрасно показывали ту линию поведения, которую пытались навязать Гарри.
Ненависть к Слизерину.
Осознание избранности и ответственности перед магическим миром.
Пренебрежение аристократией.
Все это объясняло мотивы отправки Гарри жить к магглам. Отрезанный от мира магии, он должен был потерять всякую связь как с ним, так и с семьей. Возвращение же в мир магии стало бы, после Дурслей, своеобразным избавлением, благодарность за которое оказалась бы направлена на первых же людей, встреченных в мире магии: на Дамблдора, Хагрида и семью Уизли. Таким образом, вместо реальной семьи, наставников и авторитетов среди людей своего круга, Поттер бы получил то, что ему бы навязали. А дальше бы продолжилось формирование взглядов мальчика, еще больше отрезая его от нужной информации, засоряя его голову «правильной».
Пойди все по плану директора, Гарри даже не узнал бы, что он аристократ, а если бы и узнал, то окружение быстро привило бы мальчику отвращение к собственному статусу. А авторитет в виде директора направил Поттера в том направлении, которое необходимо Дамблдору, сделав мальчика марионеткой в руках великого и светлого.
И хоть план частично провалился, но директор не терял веры в то, что ему удастся все изменить со временем. И Гарри искренне опасался того момента, когда от мягких действий через Уизли и Хагрида Дамблдор перейдет к чему-то посерьезнее. А такое обязательно произойдет.
* * *
За пару дней до Хэллоуина в гостиной факультета на доске появился внушительный свиток, украшенный по углам символами всех факультетов.
— Рейтинг успеваемости, — определила Се Ли раньше, чем первогодкам объяснили старшие. — Я слышала, его составляют четыре раза в год, чтобы студенты чувствовали еще и индивидуальный соревновательный дух.
Воронята столпились перед свитком, просматривая результаты. Значки возле фамилий наглядно демонстрировали, что на всех курсах по учебе лидировали рейвенкловцы. Вторыми шли слизеринцы, а вот выходцы с львиного факультета тащились в самом хвосте.
— Кубок школы уже несколько лет забирает Слизерин, — рассказала детям Пенелопа. — Но это из-за квиддича. У них всегда достаточно сильная сборная, игроки приносят своим много баллов по итогу матчей. Гриффиндор тоже всегда старается преуспеть в соревнованиях, но у них много балбесов, разоряющих копилку. Да и нет достаточно сильных учеников.
— Перси Уизли второй на пятом курсе, — отметил Терри. — После Роберта.
Малышня довольно заулыбалась. Старосту мальчиков первогодки обожали. Но обаятельную и отзывчивую Пенелопу — еще больше.
— А ты третья, — с удовольствием добавила Падма.
— Зато Гарри на первом курсе первый, — усмехнулась староста. — Так держать.
Остальные ребята дружно закивали соглашаясь. Сам Поттер немало удивился результату двух месяцев учебы.
— Не думал, что так неплохо учусь, — признался он смущенно.
В прежней школе ему очень хотелось проявить себя, ведь он отлично усваивал материал, но из-за Дадли приходилось сдерживаться, чтобы не получить нагоняй от тети и дяди. И в Хогвартсе мальчик не стремился всех превзойти по старой привычке, хотя рядом не было Дурслей. Но все равно оказался в лидерах курса.
— Мне казалось, Грейнджер должна быть первой, — добавил он.
— Вовсе нет! — отмахнулась Лайза. — Ты у нас на самом деле самый сильный на курсе.
Гарри к собственной радости не увидел в глазах ребят зависти, а в голосе Турпин не слышалось насмешки.
— У тебя зелья всегда на «Превосходно», — поддакнул Терри. — И эссе теперь тоже на высший балл. И на трансфигурации ты всегда первым задание выполняешь.
— Вот-вот, — покивала Менди. — А Грейнджер…
— Сестра сказала, что Гермиона даже своих раздражает, — заметила Падма. — Профессор МакГонагалл ее постоянно нахваливает и называет самой умной ведьмой столетия, но там кроме отличной памяти ничего нет. Даже минимального чувства такта, воспитанности… — Девочка недовольно поджала губы. — Вечно руку тянет, с места отвечает и смотрит на всех с превосходством, хотя ни капельки не ориентируется в нашем мире.
Гарри и сам совсем недавно нырнул в этот самый «мир», а потому немного поморщился и примирительно сказал:
— Ну ей простительно. У нее ведь нет родственников среди волшебников. Некому все объяснить.
— Нет, — покачала головой Падма, не соглашаясь. — Тут дело в другом. Ты вот
