данным видом спорта необходимо желание и самих игроков.
— А ты не хочешь играть?! — неверяще воскликнул рыжик.
— Мистер Уизли! — недовольно осадила мальчика мадам Пинс.
— В игру, цель которой забивать мячи в кольца, сидя на метлах на высоте в сотню футов над землей? — фыркнул Поттер. — В игру, где легко покалечиться и оказаться в Больничном крыле на несколько дней? В игру, которая отнимает значительное количество сил и времени, но не прибавляет знаний? Спасибо, конечно, но я ни сейчас, ни в будущем не буду даже пытаться ввязываться во что-то подобное.
— Что?! Да как ты можешь? — вскричал Уизли, за что заработал не просто окрик библиотекаря, а требование покинуть зал Библиотеки.
Гарри вздохнул, покачал головой и вернулся к книгам, но через минуту поймал себя на том, что раз за разом пробегает взглядом по одной и той же строчке. Разговор с Роном не желал выходить из головы.
Поттер уже заметил, что Уизли не преследовал его каждый день, но всплески «дружеского внимания» происходили время от времени. И после происшествия с лестницей участились, будто кто-то влиял на Рона, понукая того вести с Гарри «душеспасительные» беседы, увидев, что мальчик не увлекся идеей запретного коридора и усиленно налегает на учебу.
— Будто кому-то очень мешает то, что я учусь и задаю вопросы, — себе под нос пробормотал мальчик. — Хотя логично. Если судить по образу моего отца и тем россказням, которые обо мне сочинили… Мне положено не учиться, а веселиться, геройствовать, лезть в каждую бочку и каждую щель, играть за сборную, а потом, после учебы, стать каким-нибудь… бравым аврором. Однако!
Вспомнилась беседа с Помоной Спраут, состоявшаяся несколько дней назад. Большую часть октября, реализуя то, начало чему положила бабушка, юный маг то и дело после занятий сопровождал Невилла в теплицы, мотивируя это тем, что травология не самый любимый предмет и ей нужно уделить побольше внимания.
Профессора такой подход впечатлил, и она сама довольно легко перешла к столь важной для Гарри теме — упомянула родителей:
— Похвальное рвение, дорогуша. Ваш отец тоже не блистал в гербологии, хотя вы явно справляетесь лучше него. Вот только Джеймс не пытался хоть как-то разобраться, отлынивал и эссе писал весьма посредственно.
Слушая волшебницу, Поттер решил, что дополнительные занятия — идеальный способ получить сведения о родителях. Учителя, не вынужденные отвлекаться на весь класс, вполне могут поделиться воспоминаниями, особенно, если их подтолкнуть к этому.
Пока Гарри и Невилл вдумчиво смешивали в больших ящиках грунт с драконьим навозом и другими питательными веществами в разных пропорциях — заготавливали материал для уроков разных курсов, на которых в ближайшее время планировалось множество разных пересадок — профессор довольно подробно, пусть и в мягкой форме рассказала мальчикам о том, как вел себя Джеймс Поттер в стенах Хогвартса.
Вспоминая сейчас тот рассказ, Гарри мог лишь кривиться. Пусть он и до этого неплохо представлял себе личность отца, но дедушки и бабушки фактически не знали Джеймса Поттера с того момента, как он отправился в школу. Два месяца летних каникул и скудные письма мало говорили о нем, а после единственный сын Флимонта и Юфимии и вовсе взбрыкнул, пожелав рано жениться и съехать от родителей.
А вот учителя наблюдали рост и развитие Джеймса Поттера изо дня в день на протяжении семи лет. В те самые семь лет, когда ребенок превращается во взрослого.
— Ну… во взрослого в своих глазах, а не в глазах преподавателей, — сказал вслух Гарри, припомнив книги по психологии, которые читал как раз этой весной, решив, что пора получше узнать о переходном возрасте.
В школе Джеймс с первых дней стал сначала негласным лидером своего курса, а после третьего курса — и всего факультета. Фамилия семьи, покровительство директора и поддержка друзей дали Джеймсу ощущение уверенности, постепенно переросшее в иллюзорное чувство превосходства над остальными.
Спраут ничего не говорила прямо, но Гарри и сам быстро понял то, что она осторожно обходила стороной и чему не давала оценку. Еще бы! Избалованный родителями, всякий раз прикрываемый Дамблдором, Джеймс Поттер быстро привык к своему статусу неприкосновенного, которому все легко сходит с рук. И это обернулось тем, что гриффиндорец учился спустя рукава, а все свободное время отдавал многочисленным безобидным и не очень проделкам.
Один раз поиздевавшись над слизеринцами и не получив за это существенного наказания ни от своего декана, ни от декана Слизерина, ни от директора, Джеймс и его друзья продолжили свои не самые чистые делишки. А собственноручно напяленная корона настолько застилала глаза Джеймсу, что он не понимал истину — она ему не по размеру. Его мир был ограничен собственными мыслями, фантазиями и словами друзей. Критически взглянуть на себя он не хотел или не мог. Хотя к этому раз за разом призывала Лили Эванс. Но даже мнение понравившейся девочки не могло отрезвить Поттера.
Безнаказанность и самоуверенность с годами только росли, вылившись в то, что Джеймс и его друзья обзавелись целой кучей врагов в стенах школы. Поттер и Блэк, заводилы квартета, отлично разбирались в иерархии магического общества, а потому всячески избегали того, чтобы третировать чистокровных и тех, кто имел некую протекцию. Но вот остальным жилось туго.
Поттер и Блэк насмехались над магглорожденными со своего факультета, бесконечно доставали тихонь-барсуков, даже воронов стороной не обошли. Но самой впечатляющей травле подвергся единственный на их курсе полукровка со Слизерина, которому и без Поттера с Блэком приходилось не сладко.
Гарри поежился, представив то, как обращались мародеры с Северусом Снейпом. И не мог ему не сочувствовать, ведь и сам в каком-то смысле испытал на своей шкуре что-то подобное.
«Дети за грехи отцов не в ответе, но я явно расплатился по отцовским счетам. Интересно, изменил бы что-то Джеймс Поттер, если бы знал, что однажды его сыну придется пережить что-то подобное?»
Ответа не было.
И Гарри еще повезло, что начать он решил именно с профессора Спраут. Точнее, за него так решила бабуля, прекрасно знавшая характер своей знакомой. Даже от болтливой преподавательницы травологии Поттер узнал весьма урезанную и смягченную версию. Остальные вряд ли бы поделились с Гарри хоть половиной этого. За два месяца мальчик убедился, что многие преподаватели в Хогвартсе или предпочитают вовсе не говорить о его родителях, или, за давностью, стараются
