начала меня ревновать? Это зря, милая.
Я решила пропустить эту шпильку.
– Нет, – я помотала головой. – Просто… Дело в том, что я ее видела. За этим я и пришла, Кондор, – я посмотрела ему в глаза, наблюдая, как лицо волшебника становится все более серьезным – и все более усталым. – Рассказать тебе, что случилось, потому что я ничего не понимаю и мне никто не торопится что-то объяснять.
ИНТЕРЛЮДИЯ: Чужое имя
Новое имя ощущалось чужим.
Бриджет казалось, что его набросили на ее сущность так же, как на ее тело каждое утро надевали очередное неудобное, жмущее в груди или под мышками платье. Но другого имени у нее не было – и она учила себя откликаться.
Дни тянулись медленно и мало отличались друг от друга. Тусклый зимний свет еле пробивался сквозь плотные шторы, а потом сгущались сумерки, слуги зажигали свечи, лампы и фонари. От запаха воска и гари у Бриджет часто болела голова.
Или это было от недостатка воздуха и движения.
Или от чего-то еще.
От попыток пробиться сквозь вязкую муть туда, где в памяти хранилось что-то важное. Что-то куда более настоящее, чем это дурацкое имя и лживая забота. Оно отзывалось в путаных снах, которые она видела, вспыхивало обрывками видений наяву. Запахи и звуки, мелькнувший рядом оттенок шелка на чьем-то рукаве, холодный зимний свет, льющийся сквозь распахнутые портьеры – что угодно заставляло стоячую воду памяти Бриджет всколыхнуться.
Леди Хеллен, казалось, делала все, что могла, лишь бы этого не происходило. Она превращала комнаты в сумрачные, замкнутые миры и охраняла их так строго, словно от этого зависела ее собственная жизнь.
Это было похоже на злую, удушающую заботу, и Бриджет не знала, что делать.
Она была у себя одна.
Двое мужчин, волшебники – что-то внутри противилось этому, словно в той, прошлой жизни Бриджет не было места колдовству – оба волшебника не нравились ей. Первый, светловолосый и юный, утомлял своей непонятливостью и раздражал покорностью, с которой он принимал все вокруг: закрытые окна, сумерки, леди Хеллен, угрюмые ответы Бриджет. Второго волшебника.
Высокого и опасного, с холодными, ловкими пальцами, прикосновение которых к вискам Бриджет снимало головную боль – и заставляло туманные щупальца, опутавшие память Бриджет, лениво шевелиться.
В последний раз он притащил с собой девчонку – симпатичную даже, опрятную, но слишком уж участливую. Как есть – фальшивка, маленькая лицемерная дрянь. Именно она спасла Бриджет в ту ночь, когда что-то случилось, но Бриджет не помнила ничегошеньки, а потому верить девице не спешила и была солидарна с леди Хеллен в ее неприязни.
Ей просто хотелось, чтобы ее оставили в покое и не трогали. Тем более, рядом с девицей голова болела еще сильнее.
Делать в огромном доме было совершенно нечего.
Бриджет пыталась читать книги, но от чтения болела голова, а слова рассыпались по странице, не желая связываться в предложения. Она вышивала, сидя рядом с леди Хеллен, но больше колола себе пальцы и путала нитки. Она пыталась помогать на кухне, но ей не доверяли ничего сложнее печенья и тостов.
Передвигаться по лестницам и коридорам можно было свободно, только кабинет в башне, место, где Габриэль держал книги по магии и прочие колдовские вещи, оставался закрыт. Туда было нельзя никому, кроме самого Габриэля и его гостей, и даже леди Хеллен Хьюм не смела нарушить этот запрет.
Бриджет знала, что была в той комнате наверху. Не помнила ни того, когда это было, ни обстоятельств, ни самой комнаты – просто знала, что была там. Там произошло что-то важное.
Иногда Бриджет видела все это во сне. Она просыпалась в слезах и хваталась за обрывки воспоминаний, но они таяли, как туманные ленты.
Бриджет была никем. Ни памяти, ни имени, ни места в мире.
Поэтому она решила, что постарается стать собой.
И начать нужно было с запертой комнаты.
***
Завтракали они вместе, молча и быстро, словно никто за столом не желал задержаться подольше. Габриэль сидел во главе и напоминал растерянного ребенка. Стол был слишком большим для троих, а в ложках, вилках и тарелках Бриджет неизменно путалась. Леди Хеллен следила за ними обоими, щурясь, словно видела в Бриджет угрозу.
Леди Хеллен вообще привыкла подозревать всех и вся, Бриджет успела это понять: она провела под присмотром почтенной тетушки своего покровителя достаточно времени, чтобы выучить ее повадки. Оставалось понять другое: как повернуть эту подозрительность в нужную сторону?
Превратить леди Хеллен в союзницу? Не стоило и пытаться, конечно. Куда проще нейтрализовать ее, притупить бдительность, а потом обвести вокруг пальца.
Бриджет потянулась к тонкостенной фарфоровой чашке и подумала, что в той, забытой жизни, наверное, не была хорошим человеком.
Хорошие люди не думают о том, как обманывать других людей, не сделавших им ничего дурного. По крайней мере, так ей запомнилось.
– Я бы хотела прогуляться в саду сегодня, – сказала Бриджет, не поднимая взгляда.
К тому, что леди Хеллен раздражалась, если смотреть ей прямо в глаза, она тоже успела привыкнуть.
Нож Габриэля скользнул по тарелке с неприятным скрежетом.
– Лекарь говорил, что мне нужен свежий воздух. И та женщина, ну, которую вы просили осмотреть меня…
Такая же желтоглазая, как второй волшебник.
Интересно, они родственники?
– Я помню, что говорила леди Присцилла, – ответила леди Хеллен.
Она была недовольна. То ли тем, что Бриджет заговорила вдруг сама, не дождавшись, пока к ней обратятся. То ли тем, что ей пришлось признать правоту своей гостьи.
Бриджет, может быть, отшибло память, но голова у нее работала неплохо.
– После обеда, – леди Хеллен натянуто улыбнулась. – Я не могу отпустить вас одну, моя дорогая, а горничным не следует доверять столь важное дело, как присмотр за больными на прогулке.
Бриджет не стала возражать, хотя давно не чувствовала себя больной. Сидение в четырех стенах выматывало куда сильнее болезни, нервировало и раздражало. Очень хотелось посмотреть на город не только из окна спальни, увидеть не только крыши и ограды чужих домов, но даже сад был маленькой победой.
И Бриджет посмотрела на Габриэля. Украдкой, так, чтобы наблюдательная и ревнивая леди Хеллен не поймала ее за этим.
***
Бриджет не помнила, кем она была в прошлой жизни, это так.
Все, что случилось до ее пробуждения поздним вечером в гостевой спальне этого дома, было сплошным белым пятном. Пустотой. Слезливая история, которую ей рассказали – о потерянной и замерзшей девушке,
