То же самое она могла сказать о Грифе. Догадывалась ли мама о том, кого держит в шахте? Легко поверить в то, что эта довольно поверхностная женщина так и не поняла унаследованной тайны – какое значение имеет кровь Грифа. Но её шёпот постоянно доносился из Друкны.
Не позволяй никому завладеть им.
Юва взглянула на письмо, которое лежало на зеркальной полке. Толстый пожелтевший конверт, запечатанный чёрным воском. Нафраим вскроет его без промедления и поймёт, что она его обманула.
Юва понимала, как это безрассудно. Надо было поступить так, как предлагали парни: написать пару страниц всякой ерунды, нарисовать карты несуществующих мест и какие-нибудь символы. Так она смогла бы купить себе пару дней, пока Нафраим будет ломать голову над посланием. Но она покончила с осторожностью, покончила с намёками. В конверт можно положить только одно, и Юве хотелось видеть выражение лица Нафраима, когда он всё поймёт. Она заслужила честь стать свидетелем этой победы.
Юва повязала на шею тёмный шёлковый платок, подошла к маминому вычурному зеркалу и нарисовала два белых треугольника на чёрной нижней губе. Когда рот закрыт, они похожи на клыки. Сдержанная хвала волку в волчий день.
Гриф возник у неё за спиной с чумной маской в руках. На нём был наряд ворона и перчатки с когтями, на руки намотаны обрывки ткани, напоминающие крылья.
Отражение в зеркале их обоих – это зрелище, которое ей хотелось бы увековечить в памяти. Два мрачных ряженых предателя, созданные друг для друга.
Чёрные чернила клубились в глазах, которые смотрели на губы Ювы.
– Клыки? Не то чтобы… Как это называется? Эффективно?
Она пожала плечами.
– Выглядят более натурально, чем твои.
Он рассмеялся. Совершенный звук, который резал сердце, как острый нож. Больше она никогда его не услышит. Больше никогда его не увидит. Он прожил целую вечность, а вот её время истекло. Она глубоко и тревожно вдохнула и сжала кулаки в тщетной попытке собраться с силами.
Из зала донёсся стук дверного молотка. Карета прибыла. Появилась голова Броддмара с немым вопросом в глазах. Ты готова?
Юва кивнула и протянула ему письмо для Ханука. Броддмар скрылся с ним, но молоток снова застучал.
Она посмотрела на Грифа беспокойно и тревожно. Что ей делать, что говорить? Он стоял, непоколебимый, как скала, но ритм его сердца ослабевал, удары стали тягучими и холодными, и Юва отдала бы всё, чтобы услышать от него что-нибудь тёплое. Он провёл рукой по длинным непослушным волосам и отвёл глаза.
Она повернулась к нему спиной и ушла.
Парни выстроились в шеренгу в зале, будто провожали Юву на собственные похороны. Серьёзность ситуации не вязалась с костюмами. Ханук в образе оленя, Нолан – заяц, Броддмар – волк, а Гнилобой… Благословенный Гнилобой – в образе медведя. Лок позже нарядится в костюм лисы.
Юва выдавила из себя улыбку.
– Надо радоваться. Это наша самая простая общая охота, но такой крупной добычи у нас никогда не будет.
Она закинула за спину мешок, в который сложила свою портупею, красный костюм и складной арбалет. Сразу после речи она переоденется. Если всё покатится в Друкну, ей придётся защищаться, а не бегать, тряся юбками и побрякушками.
Не оглядываясь, она вышла на лестницу. Возница ждал у дверей. Он помог ей забраться в небольшую повозку, закрыл дверь и пошёл вперёд тянуть повозку. Улицы уже были запружены людьми во всевозможных костюмах.
Даже самые скромные нацепили хвост или пару меховых ушей. Между домами висели переплетённые цепи, которые украшали перья, черепа животных и самодельные яйца – символ рождения. Весеннее равноденствие – это день для новых начинаний, но ничто новое не начнётся, пока не завершится что-то старое.
Возница тащил повозку к кругу Наклы, криком разгоняя толпу. Громадные зелёные врата пока были закрыты. Юва предъявила свою лицензию стражам врат, которые помогли ей войти в маленькую калитку.
– Ааа, Юва!
Толстого лиса ни с кем нельзя было спутать. Городской советник стоял прямо за дверью вместе с почётными гостями, которых, судя по всему, покинул с превеликим удовольствием.
Он снял маску и посмотрел на Юву преданными глазами.
– Юва Саннсэйр, ты вылитая мать! – Он погладил её по волосам, которые она заплела в косички и завязала узлом. – Великолепно. Просто великолепно. У Ведовской гильдии появилась своя звезда.
К горлу Ювы подступила тошнота. Она здесь не для того, чтобы блистать, она пришла, чтобы покончить с долговечными и волчьей хворью и чтобы лишиться волка, который всю жизнь пожирал её сердце.
На щеках Дрогга играл лихорадочный румянец. Он указал на балкон, выходящий из галереи.
– Мы поднимемся туда вместе, я скажу приветственное слово и представлю тебя. Ты произнесёшь речь – ты ведь взяла с собой наши заметки, да? В конце не забудь сказать, что ты объявляешь старт Всеобщего забега. Как только ты закончишь и стихнут овации, люди потянутся к мосту. Святая Юль, как же нам повезло с погодой, да? Самые активные участники уже собрались у моста, и они серьёзно настроены.
Он говорил так быстро, что Юва не всегда успевала за его мыслью, но все его слова казались неважными.
– Сам пробег занимает какое-то время, – продолжал он. – Об этом можешь не думать. Можешь делать, что пожелаешь, но очень многие хотят поговорить с тобой, а позже в крепости Наклы состоится ужин с королевой, как ты, конечно, знаешь, и там тебе следует… Ох, Друкна их поглоти, они уже открывают ворота, святые небеса!
Дрогг со своей предельной скоростью шёл к тем, кто охранял проход на галерею и оттеснял от него толпу.
– Приз! У кого приз? Кто-нибудь видел Шура?
Юва проглотила ком в горле и поднялась по каменной лестнице на балкон. Её сердце колотилось в груди без участия Грифа и долговечных, от одного животного страха. Ей ни разу в жизни не приходилось произносить речей, и каждое слово, что она придумала вчера вечером, испарилось из памяти. С балкона был виден каменный круг целиком во всём своём великолепии. Шестнадцать чёрных столбов. Сердце Наклы. Каждый камень сужался кверху, они стояли парами и были совершенно гладкими с внутренней стороны, так что можно было подумать, что когда-то каждая пара была единым целым, которое рассекли боги.
Волчья кровь, приводившая их в движение, пряталась под решётками, но Всеобщий забег – священный день, поэтому сегодня никто из гостей не пройдёт через камни.
За исключением Грифа.
Прямо посреди каменного круга возвышался Очевидец. Его освещал столб дневного света, проходивший сквозь отверстие в потолке. Юва никогда не видела это ярко-зелёное сооружение сверху. Три громадных стены сходились в центре, как трилистник. По словам Грифа, стены сделали из камня, покрытого медью. Стены украшали знаменитые часы, которые шли по-прежнему. На краю каждой стены стояли статуи. Ворон, волк и олень.
