Книга Скверна - Сири Петтерсен

Он сидел в туннеле перед платформой, прислонив к коленям картонную табличку. Жирные волосы скрывали лицо, но сомнений не было, это он. А двери поезда метро вот-вот закроются.

Стефан толкнул какого-то подростка и локтями проложил путь сквозь толпу. Хорошо, что у него в ушах наушники – они заглушают гневные возгласы. Одна бабка открывала и закрывала рот, как золотая рыбка, но у него в ушах звучала только музыка Трента Резнора.

You had all of them on your side, didn’t you? (Все они были на твоей стороне, так ведь?)

Надо выйти. Немедленно. Он уже дважды упускал этого упыря, но подобное больше не повторится. Стефан бросился к двери вагона, локоть зажало, но он сумел выбраться наружу. Он вывалился на платформу, а поезд умчался вдаль. Здесь было полно народа. Подземный свет высасывал жизнь из лиц. Люди походили на зомби, но никто из них не был мертв настолько, чтобы не заметить случившегося, если Стефан решит проделать все здесь, внизу. Надо найти другой способ. И другое место.

You believed in all your lies, didn’t you? (Ты верил во всю свою ложь, так ведь?)

Он вошел в туннель. Попрошайка вытянул руку, не глядя на него. Стефан улыбнулся.

– Привет, Жареный.

Жареный поднял голову. Едва он узнал Стефана, как тут же вскочил на ноги. Это произошло быстрее, чем Стефан мог представить. Жареный побежал вверх по туннелю. Он был одет в черное и взъерошен, совсем как ворона. Стефан бросился за ним. Стук каблуков эхом разносился по выложенному кафельной плиткой туннелю. Он пронесся мимо билетного автомата, преодолел в три прыжка лестницу и вылетел на улицу. В лицо ударил дождь. Было темно. Жареный опережал его всего на несколько метров, но вот он бросился на проезжую часть и стал лавировать среди уворачивающихся от него машин.

Стефан не медлил – его гнал инстинкт. Визг тормозов. Он наткнулся на мокрый капот и помчался дальше. Гудки клаксонов смешивались с музыкой.

The Ruiner is your only friend, he’s the living end, to the cattle he deceives. (Разрушитель – твой единственный друг, он – смерть скота, которому дурит голову.)

Стефан кинулся наискосок к площади Сохо и выиграл несколько метров. Люди оборачивались им вслед, но никто из них не станет особо беспокоиться, пока в роли добычи выступает бездомный.

The raping of the innocent, you know the Ruiner ruins everything he sees. (Насилие над невинным, ты знаешь, Разрушитель разрушает все, что видит.)

Жареный пробежал, расталкивая людей, через «Сейнт Энн Корт», свернул налево и двинулся дальше мимо «Флэт Уайт», кафе, где они впервые встретились. Легкие горели, но Стефан рассчитывал на то, что нищий чувствует себя еще хуже. Так и было. Попрошайка сбросил скорость, в ужасе огляделся и нырнул в помещение ночного клуба.

Now the only pure thing left in my fucking world is wearing your disease. (Единственная настоящая вещь, которая осталась в моем гребаном мире, носит твой недуг.)

Стефан протиснулся сквозь толпу вслед за ним. Жареного было легко заметить – неряшливый дикарь среди узких платьев и глубоких вырезов.

How did it get so hard? How did it get so long? (Как это стало так тяжело? Как это все затянулось?)

Жареный подбежал к запасному выходу, распахнул дверь и скрылся. Стефан успел добраться до двери еще до того, как она захлопнулась. Он оказался в проулке. В тупике. В самом его конце у мусорных контейнеров стоял попрошайка. Он дышал хрипло, как загнанный зверь.

The Ruiner’s a collector, he’s an infector, serving his shit to his flies. (Разрушитель – собиратель, он разносит заразу, подавая свое дерьмо мухам.)

– Игра закончена, Жареный, – Стефан приблизился к нему.

Беглец вжался в стену у водосточной трубы. Штукатурка вокруг ее креплений отвалилась и осыпалась ему на плечо. Дождь смыл ее вниз по изношенному пальто.

– Я ничего не сделал! Я ничего не сделал! – истерично вопил он.

Ложь. Кличку Жареный он получил не просто так, но Стефан не стал ему отвечать. В нем не осталось ничего человеческого, поэтому дискутировать было не с кем.

Maybe it’s a part of me you took to a place I hoped it would never go. (Возможно, часть меня ты забрал туда, где я надеялся никогда не оказаться.)

Стефан прекрасно сознавал, что преимущество на его стороне. «Глок» может покоиться на бедре: пуля сэкономлена. Вместо этого он вынул плоскогубцы.

And maybe that fucked me up much more than you’ll ever know. (И может быть, это так меня испортило, что ты и представить себе не можешь.)

Жареный широко раскрыл глаза и стал искать взглядом какой-нибудь предмет для защиты. Он оторвал металлическое крепление водосточной трубы. Болты упали на асфальт. Он принялся выбивать себе зубы, поранив при этом губу. Очевидное отсутствие боли указывало на то, что адреналин был далеко не единственным химическим веществом в его теле.

And what you gave to me, my perfect ring of scars. (Ты дал мне лишь идеальный круг шрамов.)

Жареный выплюнул зубы в кулак и протянул Стефану.

– Возьми их! Возьми их! Ты не можешь меня тронуть, а то они найдут тебя! Мусора тебя найдут! – кричал он, и из его рта капал красный дождь.

Стефан взглянул на два зуба. Белые обломки в грязном кулаке. Вокруг них образовалась кровавая лужица.

– Идиот, – ответил он. – Мусорам плевать, от чего ты умрешь. Никто и копейки не потратит, чтобы это выяснить. Никому нет до тебя дела. Ты забыл об этом?

Стефан не стал дожидаться ответа. Он ударил беглеца локтем в нос. Голова стукнулась о стену. Стефан схватил зубы перед тем, как Жареный повалился на землю. Потом он оттащил тело в угол за контейнерами. Мусор выпирал из-под крышки, как будто контейнер рвало. Запахи смешались. Гнилая пища. Кровь. И вонь, которая указывала на то, что во время визитов в туалет Жареный стал не слишком опрятен. Наверное, после ста лет жизни это можно понять.

Стефан свернул ему шею. Жареный оказался крепким парнем, Стефан услышал хруст лишь после второй попытки.

Он опустил зубы в карман и осмотрел место преступления. Окон нет. Камер нет. Людей нет. Он в безопасности. Асфальт сверкал. Капли дождя колотили по крышке контейнера. Стефан провел рукой по мокрым волосам и засунул плоскогубцы обратно в сумку. Он одернул куртку и сделал музыку погромче.

You didn’t hurt me, nothing can stop me now. (Ты не причинил мне вреда, теперь меня ничто не сможет остановить.)