Центральной фигурой оленинского кружка был И. А. Крылов. Оленин представил его ко двору и сделал библиотекарем Императорской Публичной библиотеки, где сам был директором. В доме Оленина великого баснописца ласково называли Крылышком и баловали как старого ребенка.
Едва ли не каждый вечер Крылов из библиотеки направлялся либо в дом Оленина, либо летом в Приютино. Он нанимал извозчика, но почти никогда к нему не садился, а шел рядом и разговаривал; Крылов любил беседовать с простыми людьми. В Приютине для него был выстроен особый домик, получивший в кружке название «крыловской кельи». За обедом ему готовили любимые блюда (Крылов был не дурак поесть!): бараний бок с кашей, утка с груздями, поросенок под хреном со сметаной, подовые пироги; тут же ставился громадный кувшин ледяного кваса. Часто после такого, ныне кажущегося сверхчеловеческим, обеда Крылов, не выходя из-за стола, засыпал.
В Приютине устраивались и домашние спектакли. Особо следует отметить постановку шуточной пьесы Крылова «Трумф» в день именин Елизаветы Марковны Олениной 5 сентября 1834 года. Эта пьеса, с одной стороны, была пародией на классические трагедии, с другой — в то время она представлялась злой инвективой на порядки, царившие при Павле I. В своих воспоминания декабрист Д. И. Завалишин писал: «Ни один революционер не придумывал никогда злее и язвительнее сатиры на правительство. Все и всё были беспощадно осмеяны, начиная от главы государства до государственных учреждений и негласных советников»[23]. Более полувека эта пьеса принадлежала к «подпольной литературе». Впервые она была опубликована только в 1871 году.
Другим постоянным гостем Приютина был Гнедич. Жизненным подвигом этого чрезвычайно знаменитого в свое время поэта стал ныне признанный классическим перевод «Илиады». Первоначально первые песни Гнедич перевел александрийским стихом, но затем по совету Оленина перешел на гекзаметр.
Гнедич был высок, статен, но с изрытым оспой лицом и одноглаз. Но внешняя некрасивость быстро забывалась, поскольку это был человек высокой души и чрезвычайной доброты. Сказывалось и обаяние большого таланта. Гнедича часто просили читать отрывки из «Илиады», и он декламировал великолепно. Особенно захватывающе звучала сцена прощания Гектора и Андромахи.
Дочь Оленина Варвара Александровна в своих фрагментарных записках вспоминает следующий случай: «В 1819-м Гнедич… спас Приютинскую деву, такую же кривую, как он сам, дочь чудеснейшей старушки-прачки из числа бесконечной дворни того времени. Побежали к батюшке сказать, что Маша утонула в омуте. Батюшка и все туда побежали, и Гнедич туда же. Умея хорошо нырять, он тотчас же сбросил свое платье, кроме нижнего, и вытащил несчастную, но еще не совсем умершую. После долгих разных способов ее привели в чувство, для счастия несчастной матери-вдовы, имевшей только одну на утешение. Легко можно представить ее счастье и благодарность Николаю Ивановичу, который тотчас побежал переодеваться. И что же, не успел он переодеться, как вдруг дверь отворятся и Маша бросается к его ногам вся в слезах, не зная, как его благодарить за спасение. Что ты, что ты, Маша? Да разве ты того же бы не сделала? Встань, пожалуйста. Да кому же тебя спасать, как не мне, у тебя один глаз, а у меня другой, и составляем теперь целое»[24].
Приютину и его просвещенным и радушным владельцам Гнедич посвятил одно из лучших своих стихотворений. Оно так и называется «Приютино»:
Еще я прихожу под кров твой безмятежный, Гостеприимная приютинская сень! Я, твой старинный гость, бездомный странник прежний, Не раз главу свою в твою склонявший тень.
Край милый! Сколько раз с тобою я прощался; Но как проститься с тем, что в нас слилось с душой? Все, чем я здесь дышал, чем втайне наслаждался, Все неизгладимо везде ношу с собой!
Есть край, родной мне край зефиров легкокрылых; Там небо и земля и воздух мне милей! Но где людей найти, душе моей столь милых? Где столько сладостных воспоминаний ей?
Здесь часто удален от городского шума, Я сердцу тишины искал от жизни бурь; И здесь унылая моя светлела дума, Как неба летнего спокойная лазурь.
Здесь часто по холмам бродил с моей мечтою, И спящее в глуши безжизненных лесов Я эхо севера вечернюю порою Будил гармонией Омеровых стихов.
Одной из самых ярких глав литературной истории Приютина является роман Пушкина с младшей дочерью Оленина — Анной Алексеевной. Она — любимица не только семьи, но и всего поэтического круга, собиравшегося в оленинской усадьбе. Крылову она была «мой друг Анюточка». Гнедич, не скрывая душевного восхищения, наблюдал, как прелестная «малютка Анеточка» превращается в очаровательную «барышню Анету». Но в памяти потомства Анна Оленина осталась благодаря Пушкину.
В доме Олениных Пушкин был принят сразу же при приезде в Петербург после окончания Лицея. Вряд ли он тогда обратил особое внимание на десятилетнюю девочку, бойкую и резвую как мышка (по словам Вяземского). Им завладела племянница жены Оленина, молодая генеральша Анна Петровна Керн, приехавшая с мужем в Северную Пальмиру.
Вновь Пушкин увидел Анну Алексеевну Оленину — тогда уже фрейлину двора — в конце 1827 года на балу у Е. М. Хитрово. Она сама пригласила «самого интересного человека своего времени» (слова из ее дневника) на танец, но в смущении все время молчала. Вскоре за поэтом в Приютине закрепилось прозвище Red Rover (Красного корсара. — В. Н.) по романтическому герою знаменитого в то время романа Ф. Купера. Пушкин сразу же влюбился.
Новому предмету своего увлечения Пушкин посвятил целый любовный цикл — пожалуй, самый большой в поэтическом корпусе великого поэта. Однако остается загадкой: любил ли Пушкин Анну Оленину по-настоящему? В это не верили ни ее родители, ни проницательный друг семейства И. А. Крылов. В петербургском свете все действующие лица этого романа были слишком заметными фигурами, и настойчивое ухаживание Пушкина не могло не компрометировать девушку. Из уст в уста переходили его слова: «Мне бы только с родными сладить, а с девчонкой уж я слажу». Понятно, что они были известны и Анне Алексеевне и глубоко ее оскорбили. В конце концов Пушкин уехал в Москву, предложения так и не сделав. В Москве он встретил Наталью Гончарову.
Но удивительно! Через три года Пушкин завершил оленинский цикл еще одним шедевром:
Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем. Я вас любил безмолвно, безнадежно, То робостью, то ревностью томим; Я вас любил так искренно, так нежно, Как дай вам Бог любимой быть другим.
Остается подвести итог. В 1838 году умирает Елизавета Марковна Оленина. В своем завещании она умоляет супруга продать Приютино. Он исполнил ее волю, на вырученные деньги купил дачу в Павловске, где и провел последние годы. Дальнейшая история Приютина интереса не представляет.
