— Хорошо, — сказал Полумаг устало. — Пойдем со мной в хранилище, и я отвечу на твои вопросы. У меня и свои имеются. — Нахмурившись, он опустил взгляд на дымящееся тело. — Сначала я должен попросить тебя кое–что для меня сделать.
Она прищурилась.
— Мне нужна эта татуировка.
Он уставился на нож.
Саша посмотрела на труп, затем тоже бросила взгляд на нож.
— Да. Постарайся не напортачить.
Тяжко вздохнув, она наклонилась и принялась за дело.
СНЫ МЕРТВЕЦА
Он плыл по звездной реке, глядя в бескрайнюю черноту, уходящую в бесконечность.
Кто он такой? Ему подумалось, что можно было бы вспомнить, если бы удалось сосредоточиться, но что–то в этой мысли показалось ему опасным. Лучше забыть. Принять растворенность в неведомом.
Он закрыл глаза — или, по крайней мере, перестал видеть. Не имеет значения, кто он или кем мог быть. Сейчас ему покойно, он — невесомое судно, влекомое космическим потоком, в окружении бесконечного океана совершенного спокойствия.
И все же…
Возникло нечто. Некий разлад, тревожность — вроде легкой зыби на поверхности абсолютного спокойствия. Он старался не обращать на это внимания. Позволить осознанию ускользнуть, уйти в пустоту.
Но оно было настойчивым.
— Ублюдок жив.
— Что?
— Он жив. Только что заметил, как он вздрогнул.
— Ты уверен? Я никогда не видел, чтобы человек с таким мертвенно–бледным лицом мог подавать признаки жизни.
— Да и я тоже, приятель. Но его грудь поднимается и опускается. Видишь?
— Ну… да чтоб меня вздрючили!
— Что–что?
— Да чтоб меня вздрючили, я сказал.
Гнетущая тишина.
— Ты имел в виду — буквально или — как это… метафорически? Просто… мы уже несколько дней на этом корабле торчим. У мужчины ведь есть некоторые потребности…
— Что за хрень ты несешь?
— Забудь. Так мы берем его сапоги или как?
— Да. Ты хватай за левую ногу. Я займусь правой.
— Постой. Из его живота что–то просачивается.
Снова тишина.
— Парнишка истекает кровью.
— Да. Кто–то здорово ему врезал. Нет ничего хуже, чем рана в брюхе.
— Давай стащим его сапоги и уберемся к чертям отсюда. Прежде чем эти женщины–призраки обнаружат, что мы тут внизу…
И затем осталась лишь одна гнетущая неправдоподобная тишина.
— Ты пришел, — прогрохотал Тираннус, в голосе его кипела злоба. Черный Властелин устремил взгляд на мир, лежащий под ним, его божественный взор прозревал громадную пропасть между небесной сферой и страной смертных с легкостью, доступной только богам.
Новоприбывший уловил ненависть, прозвучавшую в этом божественном голосе, но не придал ей никакого значения. Черный Властелин Тираннус был одним из старейших Главных, рожденных в те времена, когда первые люди только начали ходить по земле.
Но он — Похититель и, значит, — еще древнее.
— Я пришел, — согласился он, и голос его был хладен, как могила, и более глубок, чем пропасти, скрытые на дне величайших океанов.
Они стояли вместе среди звенящей тишины и наблюдали за круговоротом мира далеко внизу. Сталкивались армии, вспыхивала магия, умирали люди.
— Мы побеждаем, — прорычал в конце концов Черный Властелин. В этом рычании прозвучала такая горечь, что в ответ он вполне мог услышать озадаченный смех другого бога.
Но Похититель не смеялся. Он мало что во всем космосе находил забавным.
— Чародеи Союза отступают перед армиями Конгрегации, это верно. Гхолам оставил за собой след тотального опустошения. Но вероломная верховная жрица Матери все еще может изменить соотношение сил.
Тираннус рявкнул с досады. Черная жесткая кожа его лица источала яд, который стекал тонкой струйкой с подбородка и лился вниз: с небес на землю. Через несколько мгновений на поле боя далеко под ними разразилась мрачная буря. Разверзлись небеса, и хлынул поток кислотного дождя, столь едкого, что он сдирал плоть с кости; сотни людей умирали с обеих сторон.
Похититель покачал головой, тем не менее его лицо–череп осталось бесстрастным.
— Ты позволяешь эмоциям управлять собой. Твоя ярость нашему делу не поможет. Ни один бог не может оказывать влияние на события в нижнем мире путем прямого вмешательства. Это единственное правило, которое связывает всех нас.
Тираннус отвернулся, сжав лишенные плоти пальцы с черными когтями в валуноподобные кулаки, способные обратить в прах все живое на земле.
— Я хорошо знаю правила, которые нас связывают, Костлявый Господин. Поэтому я и вызвал тебя сюда.
Похититель поднял гниющую руку и рассеянно поскреб кость, условно обозначающую щеку.
— Это меня заинтересовало. В противном случае я бы никогда не согласился на твое возмутительное требование.
Черный Властелин встретился с ним взглядом: глаза, полные яростного темного пламени, уставились в изъеденные червями и слезящиеся древние вежды Похитителя.
— Я размышляю над тем, чтобы освободить Безымянное.
Он считал, что чувства уже давно над ним не властны, но, услышав слова другого бога, Похититель ощутил вспышку чего- то похожего на воспоминание о страхе.
— То, о чем ты говоришь, — безумие. Безымянное — это нечто без цели в Структуре Творения.
Тираннус ударил огромным кулаком по костяшкам ладони, вызвав звуковую ударную волну, которая пробила бы барабанные перепонки любому смертному в радиусе сотни миль.
— Люди стали слишком заносчивы! — прошипел он. — Они отрекаются от нас, как это сделали некогда их предки. При всей краткости своей жизни они считают себя выше необходимости кому–либо поклоняться.
— И потому в ответ ты спустишь на них Безымянное?
— Я непременно поставлю человечество на место! Пусть трепещут в унынии и ужасе! Пусть обращают к нам мольбы о спасении! Наиболее могущественные из одаренных представляют собой угрозу даже для Пантеона богов. Такое не входило в замысел Создателя.
Похититель бросил взгляд на битву, бушующую внизу. Каждая смерть была подтверждением его действенности, своего рода безмолвной молитвой ему. Верно, освобождение Безымянного и иже с ним послужит ему на пользу — это принесет миру гибель в катастрофических масштабах. И все же Похититель был древним, старейшим из Главных, за исключением Матери. Чрез его врата уже прошли миллионы. И терпеливость всегда была его величайшим достоинством.
