Не вызывала восторга русских вельмож и чрезмерная благосклонность правительницы к графу Линару. Он был награжден орденом Святого Андрея Первозванного, щедро осыпан многими милостями. Чтобы предоставить фавориту возможность постоянно находиться при дворе, девица Менгден в угоду своей покровительнице согласилась вступить с ним в фиктивный брак. Предшествовавшая ему помолвка отличалась необыкновенной пышностью, и ее можно считать единственной акцией правительницы за время ее регентства. По свидетельству маркиза Шетарди, Линар, уезжая в Дрезден, чтобы уладить свои хозяйственные дела, а затем вернуться в Петербург и отпраздновать свадьбу, «увозил с собою на 150 тысяч франков бриллиантов; драгоценности фаворитки стоили столько же. Два подарка, которыми они разменялись между собою при помолвке, стоят 50 тысяч экю, и ничто ни в мебели, ни в серебре не может превосходить великолепия, которое приятно правительнице выказывать в доме, ею подаренном и почти заново перестроенном для девицы Менгден».
Поведение правительницы, проводившей время в пустых разговорах с любимицей, отсутствие у нее интереса и способностей к управлению страной, продолжение традиции Анны Иоанновны покровительствовать немцам — все это создавало благоприятные условия для переворота. Но как его совершить?
Шетарди в своих депешах часто пользуется словом «партия», под которой должно подразумевать значительную группу сторонников цесаревны, готовых совершить переворот в ее пользу. В действительности численность «партии» ограничивалась несколькими приближенными, о которых сказано выше, лишь позже в нее были вовлечены гренадеры Преображенского полка. Заметим, в «партии» не было ни одного офицера, не говоря уже о полковниках и генералах. В составе этой «партии» отсутствовали и вельможи. Малого двора опальной цесаревны сторонились как военачальники, так и сановники, и те, и другие за контакты с цесаревной могли поплатиться карьерой.
В этих условиях Елизавете Петровне казалось, что она может рассчитывать на успех переворота, если будет опираться на помощь иностранных государств. Такую помощь готова была оказать Франция, посол которой, умный и деятельный маркиз де ла Шетарди, прибыв в Петербург в 1739 году, уловил глухой ропот против немецкого засилья. Он воспользовался тем, что многие вельможи были недовольны режимом немцев, установил контакты со своим соотечественником Лестоком, а через него и с цесаревной Елизаветой Петровной.
И. Г. Лесток еще в 1730 году, после смерти Петра II, убеждал цесаревну предъявить свои права на престол, но та отказалась. Теперь, когда Франция была заинтересована в разрушении австро-русского союза, Шетарди видел свою задачу в том, чтобы устранить от власти немцев, ориентировавшихся на союз с Австрией, и возвести на трон Елизавету Петровну, не скрывавшую своих симпатий к Франции.
Не из любви к России или к цесаревне Франция решилась вмешаться в ее внутренние дела. Цели французской дипломатии раскрыл маркиз Шетарди в одной из своих депеш (11 апреля 1741 года): «Если принцессе Елизавете будет проложена дорога к трону, то можно быть нравственно убежденным, что претерпенное ею прежде, так же как и любовь ее к своему народу, побудят ее к удалению иноземцев и к совершенной доверенности к русским. Уступая склонности своей, а также и народа, она немедленно переедет в Москву; хозяйственные занятия, к которым склонны знатные, побудят последних тем более обратиться к ним, что они уже лишены с давних времен; морские силы будут пренебрежены, и Россию увидят постепенно обращающейся к старине…» Короче, Франция связывала восшествие на престол Елизаветы Петровны с возвращением Российской империи в допетровскую Московию, изолированную от стран Западной Европы в связи с лишением удобного к ней морского пути.
Осуществить вооруженное вмешательство во внутренние дела России Франция, не имевшая общих границ с Россией, не могла. Тем более что в памяти была еще жива неудавшаяся попытка утвердить на польском троне тестя Людовика XV Станислава Лещинского, закончившаяся тем, что полуторатысячный французский десант, высадившийся в Польше, был взят в плен русской армией.
Для достижения своей цели французская дипломатия решила использовать вооруженные силы соседней с Россией Швеции, давней союзницы Франции. Но и в самой Швеции было немало сторонников реванша — отмены Ништадтского договора, по которому Эстляндия (Эстония) и Лифляндия (Латвия), являвшиеся житницей, или, как тогда говорили, амбаром, Швеции, отошли к России.
Шведского посланника в России Эрика Матиаса Нолькена не было надобности убеждать в необходимости принять предложение Франции — он прекрасно понимал, что не оправившаяся от изнурительной Северной войны Швеция не располагала финансами, чтобы без иноземной помощи достичь желаемых результатов в войне с более могущественной Россией. Он рассчитывал, что услуга, оказанная Швецией Елизавете, будет щедро ею вознаграждена.
Итак, основания для вмешательства Франции и Швеции во внутренние дела России были разными, но цель одна — ослабить ее. Отметим, что из иностранных участников заговора главная роль в треугольнике Елизавета Петровна — Шетарди — Нолькен отводилась французскому дипломату и стране, которую он представлял. Когда однажды Елизавета вступила в непосредственный контакт с Нолькеном, не поставив в известность Шетарди, тот в довольно резкой форме сделал ей внушение, заявив, что она должна знать, что «Швеция ничего не может предпринять без ведома и согласия Франции».
План заговорщиков был прост: Швеция объявит войну России, армия которой, в представлении Шетарди, была настолько слабой, что шведы добьются успехов на поле брани при первом же столкновении. Вступив на коренные земли России, шведы должны обратиться к народу с манифестом, убеждавшим русских, что они, шведы, выступают в роли не завоевателей, а освободителей русского народа от немецкого засилья. Когда победоносные шведские войска приблизятся к столице империи Петербургу, сторонники Елизаветы Петровны поднимут восстание, чем облегчат шведам одержать полную победу, и вручат корону Елизавете. Таким образом, цесаревна взойдет на трон на шведских штыках. За эту услугу она должна была расплатиться дорогой ценой — даль письменное обязательство возвратить шведам то, что было завоевано ее отцом.
Реализация плана сопровождалась множеством накладок. Одна из них состояла в том, что, как ни пытались Нолькен и Шетарди получить письменное обязательство Елизаветы вернуть шведам добытое Россией в ходе Северной войны, она под всякими предлогами отказывалась поставить свою подпись, ссылаясь на то, что Швеция не объявила войну России, или на то, что шведы не распространяют среди населения России манифеста, или из опасения, что подписанный ею документ может оказаться в руках ее противников — и тогда не сдобровать ни ей, ни ее сторонникам.
Наконец, перед отъездом из России Нолькен заявил цесаревне, что для того, чтобы Швеция объявила войну России, он должен представить секретному комитету подписанное ею обязательство. Елизавета прикинулась забывчивой и, не смутившись, заявила, что «не помнит хорошенько, о чем шла речь». Нолькен, по словам Шетарди, «не скрыл от нее удивления, что предмет такой огромной важности не оставался постоянно в ее памяти». Нолькен с согласия Шетарди захватил с собой подлинник документа и перо, заявив во время встречи, что достаточно одной минуты для его подписания и скрепления печатью.
