– Отличная фотография, – говорю я.
– Из моего самолета, – говорит он.
– Только овец на фотке нет.
– Это меня и разозлило, – говорит он, – твой блеющий дух.
– Сербский дух при физической красоте, скрытой под гримом войны.
– Пошли на луг.
– Полетим на самолете?
– Нет, – говорит он, – я тебя на руках отнесу.
– Не такая уж я и легкая.
– А вот это мне как раз нравится.
– Тебе для этого еще кто-нибудь потребуется.
– Так, значит, второй тебе потребовался, когда за тебя взялась американская полиция?
– Ах, извини, ты тогда так здорово соврал им!
– Я не врал, еще на лугу я решил взять тебя в переводчицы.
– А у тебя права на это есть?
– Не меньше, чем у майора Шустера.
– Он мне предложил на кухне поработать.
– Я думаю, ты достойна другого, у меня апартаменты в гостинице «Гранд».
– Да ну?
– Что «да ну»?
– Говорят, минувшей ночью вы здорово насолили постояльцам в «Гранде»?
– Откуда тебе это известно?
– Какая разница?
– Точно. Какая мне разница?
Я отключила объятия танго, отодвинулась, ети его мать, сказала себе, уж не влюбилась ли я в этого английского парашютного оккупанта… Теперь я точно знала, он и в самом деле обозлился, но обозлился потому, показалось мне, что понял: он больше не сможет прыгать с парашютом или ему не позволят делать это, а во мне он нашел такой парашют, с которым все равно он спрыгнет, даже если тот не раскроется.
И вдруг танго замерло, как будто наступила очередь выставить по-аргентински ногу, но вместо изысканного движения засветился большой экран.
– Прошу тишины, – закричал майор Шустер, и монтажной перебивкой на большом полотне стены засияло лицо генерала Джексона, который широким жестом вводил в кадр немецкого генерала Клауса Райнхардта. Послышался чуть гнусавый голос диктора: «В соответствии с решением генерального секретаря НАТО Хавьера Солана с сегодняшнего дня на должность командующим КФОРа в Косово вместо генерала Джексона назначается немецкий генерал Клаус Райнхардт».
На экране немецкий генерал крупным планом. Шерсть седых волос на голове. «На шарф хватит», – подумала я.
Девятнадцать наций НАТО в «Баре Кук-ри» двинули бокалы в сторону стоп-кадра с немецким генералом Клаусом Райнхардтом. «Хайль!» – кричала американская военная полиция во главе с сержантом. «Воларе!» – пел итальянец Марио. «Аз те любам!» – орал болгарский полицейский Постов. Я видела злобное лицо Гарольда Кина, который будто что-то хотел сказать мне, но, как только я отодвинулась от него, выскочил на помост перед экраном, совсем как перед немедленной высадкой на вражескую территорию. Гарольд Кин закричал, и резкий звук его слов упал в «Бар Кукри» как ужасная клятва:
– Дамы и господа, я – командир королевского парашютно-десантного полка. Впервые в истории моей Англии немец будет командовать английскими войсками. Если на это согласились мой генерал Джексон, Солана, Блэр и Клинтон, то я, Гарольд Кин, заявляю, что не принимаю их решение, и приказы немецкого командующего герра Клауса Райнхардта для меня недействительны.
– Ты был груб, капитан Гарольд Кин.
– Это была любовь!
– Я думала о том, что ты прошлой ночью в «Баре Кукри»…
– Я сам удивился.
– А я?
– Нет, меня удивило не то, что я сказал, а то, что ты проводила меня в отель «Гранд» и осталась со мной.
– Куда мне было деваться после твоего заявления, ведь я сама стала частью твоих слов про немецкого генерала.
– Ну, может, я немного хватил через край вчера, но после луга и овечек мне захотелось отомстить за тебя, да и Шустеру хотелось наподдавать после того, как я вас сфотографировал из самолета. Мне захотелось что-нибудь сделать, чтобы остаться с тобой. И вот на тебе, генерал Джексон помог мне, так легко уступив командование КФОРом….
– Ты был такой громогласный и так хорошо смотрелся во время речи в баре! Я так и вижу, как твои фотографии и слова изучают в штабе немецкого генерала…
– И не только там.
– Боюсь, переводчик тебе больше не понадобится.
– Они смогут отнять у меня только парашют.
– А капитанское звание?
– У меня есть ты, зачем мне все остальное?
– А присяга, отечество?
– Я вернусь туда только в том случае, если ты оставишь меня.
– Ты так легко отказываешься от Англии и всего, что у тебя там есть?
– Нечестный вопрос.
– Конечно!
– Ты думаешь о тех, кто у меня остался в Лондоне, – о верной жене, детях, любимой команде?
– Отвечай!
– Ну так вот, я не женат, родители у меня в Ирландии, в Дублине.
– Ты меня разочаровал… Ни одного, даже крохотного счастливого развода?
– Признаюсь, я обвенчан со своим парашютно-десантным полком.
– А теперь нам придется прыгнуть без парашюта.
Это я сказала капитану Гарольду в апартаментах отеля «Гранд», погасила его сигарету, встала, не укутавшись в белую простыню, как актрисы в голливудских фильмах. И одеваться я не спешила, это был мой маленький стриптиз наоборот, с одеванием. Я подошла к окну, и капитан Гарольд смотрел на меня с погашенной сигаретой. Я подошла к окну, произнеся по дороге:
– Прекрасный день для молодого горошка.
– Пожалуй, – сказал капитан Гарольд.
– Ничего, – ответила я, – прикури мне сигарету.
Я немного постояла у окна, раздумывая, куда бы деться, если за капитаном Гарольдом явится полицейский патруль. Потом вернулась в кровать и нежно шепнула ему:
– У тебя прекрасный карниз, с него ты можешь прекрасно спуститься на тротуар и без парашюта.
– Зачем?
– Разве я должна учить парашютиста, что после неправильного прыжка следует подать рапорт?
– Не собираюсь я ничего подавать.
– Затянись разок за меня.
– Почему?
– Я хочу видеть дым в твоих глазах.
– Дым в моих глазах? Ты имеешь в виду тот старый американский шлягер?
– Да, я хочу знать, какие песни ты помнишь, чтобы определить твой возраст.
– Считай мой возраст со вчерашнего вечера.
– Боюсь, мы не успеем выпить по два бокала старости, как тебя выгонят из Приштины.
– Меня не тронут, а даже если и захотят, то не поймают. Давай вставай, идем. Отведи меня куда-нибудь подальше, хотя бы в эту вашу Сербию.
