Нам с Каплуном ни один из трех вариантов не подходил по причинам, которые не хочется заново пережевывать. Не подходил – и точка. Поэтому в один прекрасный день мы просто не вышли на работу, чего, по всей видимости, никто не заметил: из института нам не звонили и наши трудовые книжки так и остались в кадрах. Теперь-то уж, наверное, сгорели при инвентаризации. Года три назад институт приватизировал некто по имени Густав Скориадзе (или Мамоладзе?), и перед тем как перепрофилировать его в гостиничный двор с комплексом подсобных помещений (рулетка, сауна, стриптиз-бар и прочее), провел там генеральную зачистку. Как говорится, его право. Частная собственность священна и неприкосновенна.
В отличие от меня Каплун перенес перемену в жизни безболезненно, может быть, потому, что жил бобылем и нес ответственность только за себя. Разумеется, какое-то время помыкался без дела, но очень скоро вписался в «Народное счастье», как шар в лузу, сделал там карьеру и теперь числится кем-то вроде управляющего (или соучредителя), хотя чем управляет – большой секрет не только для меня, но, кажется, и для него самого. Во всяком случае не бедствует и по штуке в месяц на иномарках имеет.
Самым знаменательным событием для Каплуна, как выяснилось, было не то, что нас, так называемых россиян, всем скопом приподняли за шкирку и одним махом переместили из развитого социализма с человеческим лицом в царство мелкого лавочника со скабрезной ухмылкой Чубайса, а то, что он встретил девицу Карину. Девица была непростая, из музыкальной семьи, с хорошей родословной, уходившей корнями в пещеры Арарата. Вдобавок ей было двадцать лет. Моему потасканному другу в этой истории, по моему мнению, ничего не светило, но он верил в грозное обаяние спивающегося русского интеллигента. Основания для такой веры у него имелись. Что-то ведь удерживало около него романтичную девушку вот уже третий месяц. Встречались они редко и невпопад, но каждое свидание производило на мозг Каплуна разрушающее воздействие. Он многого не мог понять в поведении возлюбленной. Почти всю вчерашнюю пьянку мы только о ней и говорили, пока оставались в соображении, а возможно, и после того. Главное, что смущало Каплуна в девице – это ее сексуальная заторможенность. Стыдно сказать, но их отношения до сих пор оставались платоническими, что не укладывалось у него в голове. Разумеется, он склонял ее к сожительству со всем пылом опытного пожилого кобеля, но наталкивался на стойкое, глухое сопротивление, иногда принимавшее издевательский характер. К примеру, на днях она позвонила, чтобы справиться, как он поживает. Каплун по привычке прикинулся больным на грани инфаркта и попросил привезти какой-нибудь жратвы. Дескать, помирает, и некому даже чайник вскипятить. Поверила Карина или нет в его бредни – неважно, но через час явилась с полной сумкой продуктов. Увидя возлюбленную, Каплун от радости выздоровел и, как заведено, начал ее домогаться. Любовная сцена переросла в побоище. По словам Каплуна в квартире не осталось ни одной целой вещи, но окончилась схватка опять ничем. Карина сохранила целомудрие, а он сам, набегавшись за ней по квартире, еле вывел себя из стресса с помощью все той же бутылки водки. Помнится, накануне мы перебрали с десяток возможных вариантов объяснения странного поведения красотки и пришли к мнению, что Карина плюс к тому, что мазохистка, вдобавок, возможно, как ни дико звучит, девственница. Самое простое объяснение, что девушка таким незамысловатым способом хочет женить его на себе, мы отбросили сразу как сомнительное. В подобных случаях женщина, как правило, преследует материальные цели, но Карина и без Каплуна как сыр в масле каталась, принадлежала к одному из самых богатых московских кланов. В частности, в гости к нему приезжала на собственной «Альфа-Ромео» вишневого цвета. Во всей этой истории действительно таилась неразрешимая для меня загадка, состоящая из двух частей. Во-первых, что привлекло такую девушку, как Карина, молодую, богатую, красивую, образованную, которая в два счета при желании могла выскочить хоть за американца, к седеющему, с поределым волосом, брюхастому от непомерного потребления пива Каплуну; и второе, если уж увлеклась, то чем была вызвана столь неадекватная, необъяснимая девичья стойкость. Каплун нас познакомил: она производила впечатление уравновешенной, вполне зрелой девицы, с учтивыми манерами, с лукавой искрой в глазах. Ни единого признака повального у современной молодежи сексуального безумия. Увы, вся эта любовная карусель, закрутившая друга, занимала меня лишь до вчерашнего дня.
Возникнув в квартире, Каплун, по первому взгляду даже не похмелившийся, сразу уловил, что-то произошло неординарное. Да что там, сам факт появления Светика его насторожил. Он сразу извинился:
– Пардон, друзья, я, кажется, не вовремя… Но у вас, вижу, там что-то беленькое на столе… Разрешите принять рюмаху, и я исчезну.
Принял он, конечно, не рюмаху, а допил бутылку – и изрядно добавил пива. С разрешения Светы я посвятил его в нашу беду. Сам я больше не пил. Каплун, выслушав трагическую новость, выругался, сказал: «Не может быть!» – еще сказал: «Ах, суки позорные!» – потом начал задавать вопросы. Света не принимала участия в разговоре. Сидела насупленная и словно в полудреме. Сказалась бессонная ночь. Мне было так ее жалко, как будто я по-прежнему ее любил. Чистое лицо, детский рисунок рта, милая гримаска у бровей – казалось, поход в богатство никак на ней не отразился. Сейчас это была та же самая женщина, которая долгие годы называла меня Осликом, Кутей и Моней, с которой мы провели вместе столько счастливых дней и ночей.
– Что ж, все более или менее ясно, – подытожил Каплун, с сожалением глядя на опустевшую бутылку.
– Что тебе ясно?
– У них разборка. Мальчик им нужен как элемент давления. Поэтому нет речи о выкупе. Сейчас весь вопрос в том, куда подевался ваш Руслан. И что он собирается делать?
Мы оба посмотрели на Светика, и в тот же миг она очнулась.
– Светлана Анатольевна, – обратился к ней Каплун, – вы не могли бы высказать свои предположения?
– Мальчики, мне плохо, – ответила она.
– Это естественно, – сказал Каплун. – В такой ситуации никому не может быть хорошо. Но вы оба знаете не хуже меня: Вишенка им не по зубам.
– Ты так говоришь, потому что у тебя нет детей.
– Детей нет, – согласился Каплун, – но надеюсь, скоро будут. Мы с Кариной… – тут он спохватился, что обсуждать их отношения с Кариной в данную минуту неуместно. – Короче, если не знаешь, где твой муж, то хотя бы должна знать, кто на него наехал.
– С какой стати мне вникать в бандитские дела? Руслан никогда меня не посвящал, – жалобно посмотрела на меня. – Я занималась благотворительностью.
– Это не бандитские дела, – поправил Каплун. – Это коммерция в российском варианте. Кто зазевался, того под нож. Кстати, это не наше ноу-хау. Точно так же обстоят дела еще во многих странах, например, в Боливии, в Колумбии. Там тоже диктатура закона… Кто у тебя дома на телефоне?
– Гарик Довлатян.
– Позвони Гарику, нет ли каких новых известий.
– Собственно, чего ты раскомандовался, Федька? – вдруг вспылила Света, видимо, вспомнив, что они с Каплуном давным-давно в натянутых отношениях. С тех пор как она ушла от меня, Каплун при редких встречах называл ее исключительно по имени-отчеству или девичьей фамилией (госпожа Короткова), но сегодня, под впечатлением случившегося, опять перешел на «ты».
