– Молодой, а излагаешь по-стариковски… Хорошо, почему не хочешь сдаться добровольно? Посидишь, с народом пообщаешься. Может, сделаешь еще один звоночек кому-нибудь?
– Не могу, – огорчился Камил. – Рад бы услужить, но не могу. Я ведь объяснял. В Москве я транзитом, как бы на разведке. Но скоро опять вернусь. Кое-какие дела улажу – и сразу вернусь. Не сомневайтесь, Антон Иванович.
– Дела, наверное, с женщиной связаны?
– И это тоже.
Сидоркин решил, что пора причаливать к какому-нибудь берегу.
– Могу я при тебе начальству позвонить?
Камил придвинул розовый аппарат с позолоченными боками.
– Разумеется, пожалуйста.
Сидоркин соединился с генералом, который ждал его звонка.
– Ну, докладывай.
– Иван Романович, он хочет уйти. Что делать?
– Чем мотивирует?
– Говорит, срочные дела. Может, задолжал кому, не знаю. Или жениться надумал.
Самуилов выдержал паузу, и Сидоркин услышал слова, которые принесли ему огромное облегчение:
– Сможешь устроить побег?
– С шумом или тихо?
– Без стрельбы, – коротко ответил генерал.
– Сделаю, Иван Романович.
Сидоркин блефовал, пользуясь неосведомленностью Самуилова. Он был абсолютно уверен, что лихому пареньку никакая помощь не требуется, хотя отель действительно обвешан омоновцами, как черными виноградными гроздьями.
– Вот видите, – Камил взглянул на него со странной улыбкой пожилого юноши. Сидоркин каждый раз поеживался, когда ее видел. – Умный у вас генерал, все сразу понял… Будем собираться, Антон Иванович?
– Ответь на один вопрос, Саша. Если можно.
– Да?
– Кто ты такой?
Камил не стал увиливать.
– Нехорошо себя хвалить, но я, Антон Иванович, победитель.
Сидоркин удовлетворился ответом вполне. Победитель. Этим все сказано. Остальное – частности.
Вместе вышли из номера. Камил нес в руке коричневый чемодан. Одет был в спортивные штаны и кожаную куртку. Вид беззаботный. Если учесть место, где это происходило, можно сказать, на прогулку отправился преуспевающий молодой бандит, у которого и счет в банке, и заграничный паспорт в кармане. Рядом с ним Сидоркин чувствовал себя старым бегемотом с совковым прошлым.
Без осложнений пересекли холл и оказались на внутреннем дворе с роскошными клумбами, с серебристыми елями, на чьих стройных вершинах пылало майское солнышко. Их остановил спецназовский патруль – сразу три лба в боевой униформе. У старшего через всю щеку багровый, свежий шрам. Да и остальные двое – бывалые ребята. Потребовали предъявить документы, охватив Сидоркина и Камила подковой. Вооружение легкое – автоматы, дубинки, ножи. Сидоркин козырнул кожаной ксивой с гербом, редко ему представлялся такой случай. Старший, со шрамом, долго ее изучал, нехотя вернул.
– Не понимаю, подполковник… Куда вы его?
– Куда надо. Еще есть вопросы?
– Но у нас приказ…
– Засунь его в …
Спецназовцы растерянно переглянулись, хотя внятный ответ им понравился. Здесь все были свои.
– Что ж, вам виднее, – старший сделал знак – и его товарищи молча расступились. Еще двое, возникшие из глубины двора, тоже опустили оружие.
Подошли к темно-вишневому джипу с предупредительно распахнутой дверцей. Ключи в замке зажигания. Сидоркин попытался сесть за баранку, Камил остановил:
– Не стоит, Антон Иванович… Одному мне сподручнее…
– Но…
– Через сколько объявят перехват?
– Через час.
– Давайте здесь попрощаемся, Антон Иванович. Спасибо за все. Вы хороший человек.
– Не заблуждайся, – возразил Сидоркин. – Тебе просто повезло.
Неожиданно для себя обнял Камила и на мгновение прижался к нему щекой. Еще через секунду джип, истерически взвизгнув покрышками, вылетел из ворот.
– Полоснуть бы по стеклам, – с сожалением заметил спецназовец со шрамом. – И никаких проблем. Ишь чумовой.
– По яйцам себе полосни, – добродушно посоветовал Сидоркин.
Прошло еще долгих девять месяцев – лето, осень и зима, прежде чем они встретились снова.
