ожиданиях. Действительно, Стилихону нужно было пробыть на Рейне не два месяца, а гораздо долее, чтобы восстановить там спокойствие и порядок, и вскоре, как мы увидим, там опять вспыхнуло возмущение; но он не счёл нужным оставаться там доле, когда сведения о делах восточных, получаемые им через агентов и Серену, удостоверили его, что гораздо более и без труда выиграет он, если оставит Рейн, возвратится в Италию и оттуда пойдет на Константинополь. Посему в апреле месяце он явился в Риме, чтобы с наступлением лета начать свои действия против константинопольского Двора.
Весть о том, что Руфин призвал в Империю варваров, на первый раз смутила его, и он отложил до времени свою поездку на Восток; но скоро потом, узнав о несчастных следствиях для Империи Восточной от этого призвания, он увидел возможность и это обстоятельство обратить в свою пользу: оно давало ему законный повод вмешаться в дела Востока. Но в то самое время, когда Стилихон приготовлялся к походу против варваров, опустошавших Восток, вдруг разнеслась молва, что они появились у Альп. Теперь опасность грозила Западной Империи и Стилихон, хотя почитал её неважной, но должен был опять на время оставить свой Восточный проект. Не ослабленный, вопреки ожиданию Руфина, походом на Рейнских варваров, Стилихон с необыкновенной быстротой повёл свое войско, составленное из различных народов: галлов, персов, прирейнских обитателей, и неожиданно явился в Юлийских Альпах, где кочевали варвары. Главной целью Стилихона было не допустить их до вторжения в Италию, и без того много потерпевшую в прошедшие войны, рассеять их в пределах Восточной Империи и притом же силами Востока (у него под начальством была Восточная армия), а потом уже, как избавителю государства от опасности и потому имеющему полное право на благодарность его, двинуться на Константинополь.
Не приготовленные к этому неожиданному нападению, варвары скоро были вытеснены из ущелий альпийских. Рассеянные и без труда разбитые по частям, они вскоре, однако ж, успели соединиться и заняв в Империи, в одной из приальпийских долин, выгодную позицию, укрепились [46]. Здесь, в ожидании нападения Стилихона, который неутомимо преследовал и бил отдельные отряды варваров, главная масса их сосредоточила свои силы в приготовилась дать отпор.
Долина, где засели они, примыкала с двух сторон к горам, которые заграждая всякий путь в это место, образовали около неё тупой угол; с этих сторон варвары были неприступны. Две остальные стороны были укреплены следующим образом: одна из них была обнесена нарочно сделанным земляным валом, перед которым вырыт был глубокий ров, а другую защищала стена, которую варварская фортификация устроила из телег, тесно одна к другой примкнутых и обтянутых сырыми воловьими шкурами. Эта сторона была слабейшая, и потому здесь была поставлена целая половина варваров. Управившись с отдельными варварскими отрядами, Стилихон устремился всей массой бывших с ним легионов на это временное, но сильное укрепление. Вдруг разгромить этот варварский улус не было никакой возможности. Стилихон обложил его и начал делать приготовления к приступу.
Между тем быстрое движение Стилихона за Альпы, рассеяние им одних варваров и стеснение других повергли Руфина в отчаяние: потому что такие решительные и успешные действия Стилихона против варваров вдруг рушили весь план и все замыслы его. Он не мог не видеть, что Стилихон, по истребленин укрепившихся в приальпийской иллирийской долине варваров, явится в Константинополь и там, покончив с ним дело, т. е. умертвив его, возмёт власть в свои руки. Мы видели, что так думал распорядиться и сам Стилихон. Руфин, чувствуя, что теперь не только колеблется его влияние, но и положение его становится весьма опасным, что ему придется расстаться не только с занимаемым им местом, но и с жизнью, - чувствуя всё это и сообразив, он счел нужным подкрепить себя материальными средствами. Но где же было искать этих средств? Призвать в Империю гуннов, или какое-нибудь другое варварское племя? Но весь Двор и Сенат были против этого; да притом же опыт показал, что варвары помышляют более о своей добыче, чем о пользе того, на чью службу приходят. В уме Руфина блеснула, по-видимому, счастливая мысль. Он потребовал аудиенцию у императора; соображения, какие он ему представил, всего лучше определяют политику Руфина и всего Восточного Двора. «Стилихон - говорил он императору — ищет моей погибели; тебе, император, я поручаю мою жизнь, и умоляю спасти меня, не для меня, но для тебя, которому я служу: потому что с погибелью моей он овладеет всем Востоком и присоединит его к Западу. Человек этот имеет в своем распоряжении огромные средства и в своей власти много земель, и вмешательство его в наши дела ничем другим нельзя объяснить, как желанием власти на Востоке». Увидя, что речь произвела на императора желанное действие, т.е. что он слушал её как бы со страхом, Руфин тотчас же предложил ему средство поправить Восточные дела. «Пусть, —продолжал он, — Стилихон со всем своим могуществом останется в покое и о нас нет дела ему заботиться; посему пусть очистит немедленно Иллирию, а Восточную армию пришлёт в Константинополь; имея войско, мы и без него управится со своими врагами». Сенат и Двор нашли мысли министра вполне основательными; Император немедленно послал к Стилихону грамоту за своей подписью, заключавшую в себе требование оставить Иллирию и прислать Восточные легионы.
Это было в августе месяце. Стилихон между тем стоял в Иллирии почти два месяца не без дела; осаждённые варвары были доведены им до такого состояния, что им предстояло или сдаться, или быть истребленными. Стилихон легко мог бы без боя, голодом погубить их; он так и рассчитывал, но солдаты, наскучив долгим бездействием, требовали, чтобы он их вел на бой. В твёрдой надежде на победу, Стилихон уже двинул на приступ свое войско, правый фланг которого составляли галлы, левый — армяне, в центр - отборные солдаты, всегдашние его сподвижники, - как в это самое время прибыл курьер от императора Аркадия.
Как ни велико было его негодование, когда он узнал содержание грамоты, но он подчинил своё чувство холодному рассуждению и отдал приказ войску остановиться и тем легионам его, которые входили в состав Восточной армии, готовиться к немедленному отправлению в Константинополь. Хотя солдатам и неприятно было, что она, простояв так долго около этого улуса с целью разорить его и получить добычу, и будучи близки к этой цели, теперь должны отправиться ни с чем, но они повиновались любимому своему генералу. Стилихон со своей
