навстречу движению.
– Мальчик, ты не знаешь, как пройти в аптеку? – спросил Серёжу какой-то дедушка. – Я забыл название улицы.
– Сейчас я вам расскажу! – обрадовался Серёжа. – Эта улица называется Барабанный переулок. Двести лет назад здесь жил Семёновский полк. И так назвали из-за барабанщиков. Даже песня есть: «В Барабанном переулке барабанщики живут. Поутру они как встанут, барабаны как возьмут, как ударят в барабаны…» А ещё раньше этот переулок назывался Медовый. Кроме аптеки там ещё моя школа. Если вы дойдёте до школы, то аптека будет через дом, если возвращаться к Малой Семёновской.
– Так куда идти? – не понял дедушка.
– На северо-запад, – сказал Серёжа.
Дедушка достал компас и пошёл на северо-запад.
– Только по прямой не пройдёте, там пятнадцатиэтажный дом! – крикнул вдогонку Серёжа.
Но дедушка не расслышал, он уже карабкался на стену дома.
Действие «Возбудина» и «Соновита»
Папа считал, что детей надо воспитывать таблетками. Если дети бегают, шумят и не хотят ложиться спать, им надо давать «Соновит»; если грустят – «Негрустин; если плохо учатся – «Мозговин»; если грубят – «Негрубин»; если не хотят рано утром вставать в школу – «Взбодрин» (внутримышечно).
– Серё-ё-ё-ё-ё-ёжа, – ласково сказал папа, присаживаясь со шприцем на краешек Серёжиной кровати, – пора вставать.
– Ещё минуточку, – сонно пробормотал Серёжа, повернулся к папе спиной и натянул на голову одеяло.
– Сейчас мы тебе поможем, – пообещал папа и сделал укол.
Серёжа вскочил, схватил три двухпудовые гири и побежал делать зарядку и обливаться холодной водой.
– В шко-о-о-о-олу! В шко-о-о-о-о-олу! В шко-о-о-о-олу! – весело напевал Серёжа, подбрасывая под душем гири.
А после зарядки и обливания Серёжа стал прыгать через стол, хватая на лету бутерброды с сыром и ветчиной, как чайка.
«Опять переборщил с дозировкой», – подумал папа и подсыпал в какао «Соновит».
Серёжа сел на стул и уснул. Через восемь часов он проснулся, но в школу, как всегда, опоздал. Даже к самому последнему уроку. И ему стало грустно.
В этом случае надо принимать «Негрустин».
Футбольные мячи уже были
Выбирая наказание, папа использовал опыт, накопленный родителями за три тысячи лет. Этот опыт был собран в книге: «О плохих поступках и хороших наказаниях».
– Ша, ша, ша… – бормотал папа, листая книгу. – А, вот – «Штаны порвал!»: в тринадцатом веке, в Китае, ребёнка за порванные штаны выгоняли из дома, потому что это считалось оскорблением дедушки императора.
Папа захлопнул книгу, снял очки и грустно посмотрел на Серёжу.
– Но ведь… – начал Серёжа.
– Тс-с-с-с-с-с-с-с, – перебил папа. – Не надо. Подойди ко мне, я тебя поцелую на прощание.
– Папа, но ведь у нас нет императора и мы не в Китае!
– Поэтому я тебя и не выгоняю навсегда, – сказал папа. – Через три часа приходи.
– Тогда ладно! – обрадовался Серёжа. – Я на велике пойду!
– Нет, – строго сказал папа. – В тринадцатом веке великов ещё не было.
– А что было? – спросил Серёжа.
– Думаю, что футбольные мячи уже были, – сказал папа.
Не чавкай
Папа считал, что детей должны воспитывать учителя.
– Не чавкай, – сказал папа Серёже, когда они сидели за столом и ели шашлык. – Тебе разве учителя в школе не говорят, что чавкать некрасиво?
– Нет, не говорят, – сказал Серёжа, продолжая чавкать.
– Ты ещё и обманываешь, позоришь своих учителей, – покачал головой папа. – Сейчас же принеси мне дневник.
И когда Серёжа принёс дневник, папа записал туда красной ручкой: «Уважаемые учителя! Ваш Гаврилов Серёжа громко чавкает за столом. Срочно зайдите к нему домой в субботу в 17.00».
В субботу учителя собрались у Серёжи, и папа сказал:
– Последнее время Гаврилов часто проявляет свою невоспитанность: прыгает на диване, вытирает нос рукавом, бросает как попало одежду! А в среду чавкал за столом! Если вы сегодня не примете меры, то уже завтра, я думаю, воспитанием вашего ученика будет заниматься милиция! Спасибо за внимание.
– А это родители должны! – вскочила молодая неопытная учительница по химии.
– Ну, теперь мне всё поня-я-ятно, – усмехнулся папа и строго посмотрел на учительницу по химии. – Какие учителя, такие и ученики. Воспитанный человек, когда хочет что-нибудь сказать, сначала поднимает руку. Садитесь.
Покрасневшая от стыда учительница по химии села на место. Она дала себе слово, что сразу же после собрания пойдёт в книжный магазин и купит книгу «Как себя вести в обществе».
– Все свободны, – сказал папа, включил телевизор и пошёл на кухню готовить люля-кебаб.
Так не честно
Ученики просто не замечали Ольгу Александровну. Роста она была маленького, голос тихий… Весь урок стоит около учительского стола, что-то рассказывает, рассказывает… а ученики её не замечают. И вот решила она стать заметней. В первую очередь – вырасти, а во вторую – развить голос.
Стала Ольга Александровна есть в три раза больше, чем раньше: положат ей каши, она съест и ещё просит, съест и ещё… А потом полчаса подождёт после еды и начинает развивать голос: а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, э-э-э-э-э-э-э-э, о-о-о-о-о-о-о-о, у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!
Мама Ольги Александровны аппетиту радовалась, а вот крики её пугали.
– Может быть, ты объелась? – спрашивала мама.
А однажды Ольга Александровна чуть не сорвала урок. Мама, как всегда, взяла её в школу, где работала учительницей по географии, и, как всегда, посадила на маленький стульчик рядом со своим столом. А Ольга Александровна сидела, сидела, а потом как стала рассказывать, как они с мамой ездили к бабушке в Тульскую область и какой там пруд. Да так громко, что в классе только её и было слышно.
– Придётся всё-таки отдать тебя в детский сад, – вздохнула мама.
– Не надо меня в детский сад, – сказала Ольга Александровна. – Я тоже хочу быть учительницей по географии. Только стало получаться, как ты хочешь отдать меня в детский сад. Так не честно.
Страх
Однажды Вера Петровна проснулась рано утром и почувствовала, что боится идти в школу. «Что со мной?» – думала Вера Петровна. Она померила температуру – температура оказалась нормальная. Она померила давление – нормальное. Она померила туфли – не жмут. Пальто – сидит хорошо. «Тогда почему?» – подумала Вера Петровна. И тут она поняла. Вернее, она вспомнила, как вчера в учительской Павел Тимофеевич объявил, что завтра в школу придёт медсестра и будет делать прививки от Кулакова, на которого у всех учителей аллергия.
Вера Петровна очень боялась уколов.
Несчастная неискренняя любовь
У Коли по щекам лились слёзы. И все догадывались, что это, скорее всего, от несчастной любви к Кузьминой. Десять минут назад он передал ей записку, а через пять минут получил ответ.
– Ты что плачешь, Сорокин? – спросила Анна Сергеевна. – Боишься, что я тебя вызову?
– Я не могу сказать при всех, – ответил Коля. – Я стесняюсь.
– А что, что-нибудь серьёзное? – насторожилась Анна Сергеевна. – Тогда иди, скажи мне на ушко.
Коля подошёл к Анне Сергеевне и сказал ей на ушко, что плачет от несчастной любви к Кузьминой.
– А луком почему пахнет? – шёпотом спросила Анна Сергеевна и зажала пальцами нос.
– Это у меня из внутреннего кармана, – кивнул Коля, – чтобы слёзы лились. Только вы Кузьминой меня не выдавайте.
– Значит, твои страдания ненастоящие? – шёпотом спросила Анна Сергеевна. – Как в кино?
– Неискренние, – согласился Коля. – Только вы Кузьминой меня не выдавайте.
– Хорошо, – сказала Анна Сергеевна и подмигнула Коле. – Садись, пять.
Коля подмигнул в ответ и сел. Поставленная задача была выполнена – он получил пятёрку.
Все знали, что Анна Сергеевна больше всего на свете любит, когда ученики доверяют ей свои тайны. Надо было только придумать интересную тайну. И ещё Анна Сергеевна очень любила кино.
Коля улыбнулся, ещё раз развернул полученную записку и прочитал: «А я тебя не люблю. Кузьмина».
О душе
