мы в самом начале свернули не туда и после нескольких смутно знакомых поворотов оказались в заброшенном коридоре, где нога человека наверняка не ступала добрых несколько лет.
Этан принялся открывать все двери подряд и заглядывать внутрь.
– Даже если кого-нибудь побеспокоим, – сказал он мне, – нас простят.
Я только кивнула и крепко взяла его под руку. Перспектива стать тут бесплотным духом, вечно ищущим выход, ужасна сама по себе. Но перспектива стать одиноким духом была страшнее во сто крат.
Этан распахнул очередную дверь – и с невнятным возгласом отшатнулся. Я тоже вскрикнула и прикрыла рукой глаза. Любой испугается, когда темная жуть несется прямо на него!
– … Летучие мыши! Прости, дорогая.
– Ничего. – Я отвела от лица слегка дрожащую руку и нервно хмыкнула. – Я бы выразилась и покрепче.
Муж притянул меня к себе и нежно поцеловал в щеку.
– Ты необыкновенная.
Что скрывать, это было приятно. Настолько, что в открытую дверь мы заглянули далеко не сразу.
– Склеп? – Этан не то чтобы был потрясен, все-таки Лонг-хаус давал некоторую закалку, но определенно удивлен. – Кому понадобилось делать усыпальницу внутри дома?
Кому бы ни понадобилось, он это сделал. Хотя величественности склепу явно недоставало. Ни колонн, ни цветов, ни статуй, одни только ряды гробов.
– Не внутри, – поправила я педантично, сверившись с видом из окна. – Эта часть выходит на задний двор.
Куры и утки, которые бегали внизу, а также задорно хрюкающая в луже свинья с поросятами не позволяли в этом усомниться. Вряд ли домашней живности можно резвиться где попало, рискуя попасть на глаза (или под ноги) гостям.
Это настолько нелепо сочеталось с семейным кладбищем, что захотелось подойти и заглянуть в какой-нибудь саркофаг. Может, внутри хранятся запасы моркови, картошки и лука? Темно, сухо, прохладно – отличная кладовая.
– Это, конечно, меняет дело! – съязвил Этан, окинул беглым взглядом ряды каменных гробов и притворил дверь. – Пойдем дальше?
– Пойдем, – согласилась я со смешком. Руки еще слегка дрожали. – Интересно, что за следующей дверью? Сокровищница? Оружейная?
– Не угадала, – резюмировал муж, заглянув в похожую на пещеру залу. – Кажется, раньше тут устраивали балы.
Сохранились пыльные портьеры, хрустальная люстра и великолепная лепнина на потолке. Интересно, почему эта часть дома оказалась заброшенной?
Хотя причина могла быть банальна. Кому в наши дни нужны десятки спален и огромные залы для танцев? Времена больших семей и десятков слуг давно миновали. Сейчас если гости соберутся потанцевать, им для этого вполне достаточно отодвинуть ковер в гостиной.
Что же до расположения комнат, то постичь логику строителя Лонг-хауса я не бралась. После рассказа Маргарет о странностях дома (вроде трех крыш, кое-где возведенных одна над другой) не следовало удивляться ничему.
– По соседству с усыпальницей? Ты не говорил, что в вашем роду были сумасшедшие.
– Если так, то они тщательно это скрывали. – Этан захлопнул и эту дверь. – Идем дальше?
– Может, лучше высунуться из окна и позвать на помощь?
Слуги ведь часто бывают на заднем дворе, кто-нибудь может услышать.
У Этана сделалось странное выражение лица. Кажется, ему в равной степени хотелось и сдаться, и идти до конца (пути или нашего).
– Еще полчаса, – решил он и пробормотал себе под нос: – Не может же этот дом быть бесконечным!
У меня имелось свое мнение на этот счет, но даже скромный опыт семейной жизни подсказывал, что сейчас не время его высказывать. Так что я, как и подобает жене, смиренно последовала за мужем…
Обещанные полчаса были уже на исходе, когда за очередной дверью обнаружилась крытая галерея, а дальше за стеклянными окнами весело зеленели цветы в горшках.
– Оранжерея! – возликовала я. – И люди.
Внутри кто-то – должно быть, садовник – возился с подрезкой длинных виноградных плетей, напевая себе под нос.
– Ты могла бы радоваться этому не так откровенно, – с легкой досадой заметил Этан, придерживая передо мной дверь.
Мужчины – даже лучшие из них – остро нуждаются в похвале.
Пришлось врачевать раненое самолюбие мужа поцелуем.
– Дорогой, – нежно сказала я, когда нам пришлось прерваться, чтобы глотнуть воздуха, – ты лучший муж и отличный полицейский. Для поисков вора или убийцы я бы непременно обратилась к тебе.
– Но поиски дороги – не по моей части? – с усмешкой уточнил Этан, помогая мне заколоть волосы.
Все относительно. В конце концов, Этан не завел нас в болото и даже не водил кругами сорок лет, так что на звание худшего проводника в истории претендовать не мог.
– В Лонг-хаусе может заблудиться кто угодно, – ответила я дипломатично, и муж рассмеялся.
– Гляди-ка! На ловца и зверь бежит – кажется, так говорят?
Он кивнул на оранжерею, где девчонка лет восьми, покраснев от усилий, тащила коробку, а мальчишка мрачно орудовал метлой – должно быть, в наказание.
– Доброго вам денечка, – прогудел садовник, приветливо распахнув перед нами дверь. – Заблудились, никак?
Девчонка ойкнула и нырнула под стеллаж, а мальчишка попытался спрятаться за собственной метлой. Получилось не очень.
Этан лишь руками развел, старательно делая вид, будто ничего – и никого – не замечает.
– Не подскажете, как пройти в картинную галерею?
– Так это же рядом, за поворотом и по лестнице подняться, – удивился садовник.
Этан приободрился – все-таки он выбрал правильный путь! – и смиренно попросил:
– Вы нас не проводите?
– У меня полно дел, сэр, – ожидаемо открестился садовник.
– Тогда ваши милые детишки? – коварно предложил Этан.
«Милые детишки», кажется, даже дышать перестали.
Садовник оглянулся на них через плечо, вытер о передник мозолистые руки и блеснул проницательностью:
– Они в чем-то виноваты? Вы только скажите, я сам им на орехи всыплю!
Этан смерил перепуганных детишек взглядом и сказал обтекаемо:
– Пока мне ничего об этом не известно.
Я спрятала улыбку, отметив ударение на этом «пока», и вмешалась:
– Произошел неприятный инцидент, дети могли что-то заметить…
– Это вы про Энни, что ль? – нахмурился строгий отец. – Так она, уж простите, сама та еще вертихвостка. Чего ее через хозяйский вход понесло?
Этан быстро спросил:
– Разве лужа была не возле черного хода?
– Да не, – садовник шмыгнул носом, – эти шалопаи додумались воду прямо у хозяев под окнами таскать.
– Пап, но так же ближе! – не смолчала девчонка.
– Цыц! – прикрикнул на нее отец. – Молчала бы, раз вы таких дел натворили.
Я кашлянула и громко восхитилась:
– Какой чудесный зигокактус! Как вы добились такого обильного цветения?
Растение и впрямь было роскошным, все усыпано ярко-розовыми бутонами.
Хвалила я от души, так что садовник расцвел не хуже упомянутого зигокактуса.
– Я подкормку одну знаю. И, того, двигать его…
– …нельзя! – подхватила я, торопясь обнаружить познания в цветоводстве.
Садовник кивнул куда благосклоннее и посмотрел на меня с проклюнувшимся интересом. «Мы с тобой одной крови…»
– Угу, не любят они этого. Бутоны сбросить могут.
– А рецептом подкормки поделитесь? – спросила я заискивающе…
Расстались мы лучшими друзьями. Напоследок меня снабдили семенами ампельной лобелии и несколькими луковицами гиацинтов, а взамен я клятвенно обещала прислать новому приятелю семена белого цикла-мена.
– Я почти взревновал, – шепнул мне муж, посмеиваясь.
Если Этан ждал, что в ответ я рассыплюсь в заверениях о неизменной своей преданности, то просчитался. Нет ничего вреднее для любви, чем полная в ней уверенность.
Так
